— Если выйдем завтра с утра, думаю, к вечеру будем у Рекина, — задумчиво произнесла Сельма. Снорри тут же перебил ее:

   — А зачем нам сворачивать к Рекину? Лучше уж ехать сразу до Бильрест-фьорда.

   — Мы так и хотели, — кивнул Хельги. — Как твоя рука?

   — Горит, словно в огне! — приподнявшись на ложе, захохотал юноша. — Хороший удар, ярл! Боюсь, он будет стоить тебе не один бочонок пива.

   — Для тебя, Снорри, у нас в Снольди-Хольме всегда найдется доброе пиво, — торжественно пообещал ярл. — Как и для твоих друзей.

   К утру распогодилось. Засияло солнце, растапливая снега, зазвенела капель с крыши, а над деревьями, над проталинами на полянах закружили, галдя, черные тучи грачей. В страну Нордвегр, от Вика до Халогаланда и Трендалага, приходила весна.

   

   — Но они могут заехать к Рекину и дальше плыть морем?

   — А что, у Рекина есть лишние лодки? Да и не рискнут они.

   — А если Хельги почует неладное? У него же, говорят, нюх на это дело. Недаром кое-кто зовет его Вещим.

   — И кто же этот «кое-кто»? Не старый ли и хромой Сердар, давно выживший из ума?

   — Но хватит ли у нас воинов для засады?

   — Их всего семь человек, Лейв. Сам ярл — недоносок Хельги, — его жена и пятеро старых слуг, из которых самый ловкий — рыжий бездельник Гирд.

   — Но... успеем ли мы?

   — Успеете, если не будешь слишком долго со мной препираться. Тебе нужно серебро или нет?

   — Да нужно, дядько Скъольд... Только вот...

   — Что «вот»?

   — Только вот хотелось бы побольше.

   — А ты, я смотрю, жадноват, Лейв Копытная Лужа. Я ж и так даю целых пять монет. Куда тебе больше?

   — А остальным?

   — Остальные — мое дело. Самое главное — ты, Лейв! Кроме тебя, известного своим умом да силой, никому из моих не потянуть такого важного дела. Ну, сам посуди, неужто я могу доверить его своим глупым слугам?

   — Да, оно, конечно, ум у меня есть... но серебра следовало бы прибавить.

   — Ну, хорошо. Шесть монет.

   — Вот, другое дело!

   — Но — после.

   — А...

   — А сейчас иди-ка на конюшню, Лейв, да бери лошадей. Людишек я подошлю, да и в путь. До вечера-то едва управитесь.

   

   Когда Лейв вышел, Скъольд Альвсен кликнул жену, старую Смельди Грачиху, известную своей скупостью далеко за пределами Бильрест-фьорда. Впрочем, и сам Скъольд отнюдь не отличался щедростью, за что и был прозван по-простому — Жадина. Та еще была эта семейка, претендовавшая на власть в Бильрест-фьорде. Правда, три года назад молодой ярл прижал им хвосты, да, видно, не надолго.

   — Зря ты пообещал ему шесть монет, — поставив на стол перед мужем большую деревянную кружку скисшего пива, недовольно пробормотала Грачиха. Погруженный в собственные думы, Скъольд обратил на нее не больше внимания, чем на надоедливую муху.