— Я не знаю. Как мама…

— Ну, я думаю, мама не будет против, если ты скажешь, что идешь к товарищу-скрипачу. Мы живем вот в этом подъезде на четвертом этаже. Фамилия наша Райцер. Там на двери есть табличка. Гера, а ты чего молчишь?

— Ну приходи, ладно уж, только до-диез…

— Хватит вредничать! Нашел тоже повод для ссоры! Так мы ждем тебя, Юра Владимирский!

Юрий Васильевич настолько ушел в свои воспоминания, что резкий рывок машины вправо и столь же резкое торможение стали для него полной неожиданностью.

— Что вы делаете, Сережа! — истошно завопил побледневший Николай Родионович.

— Блеск, Сережа, — включившийся в дорожную ситуацию Юрий Васильевич по достоинству оценил мастерство водителя, сумевшего не только избежать цепного столкновения, но и, резко свернув, обезопасить себя от наезда сзади, — мне бы такую реакцию.

— Ну, Юрий Васильевич, те, кто с вами ездил, говорят, что уж вы-то…

— Как умею, как умею… Но чтоб вот так вот… Нет, так не смогу. Николай Родионович, не волнуйтесь, мы в надежных руках. Кстати, что там у нас со временем? — И, дождавшись информации, полученной Николаем Родионовичем от автоответчика: — Сорок пять минут до посадки? Как, Сережа?

— Тютелька в тютельку успеваем, Юрий Васильевич.

— Черт его знает! Все у нас в Расее через одно место делается! Ну кому, интересно, пришло в голову, что именно Домодедово — самый далекий от города аэропорт — должен стать главными воздушными воротами страны?

— Но зато как реконструировали, Юрий Васильевич!

— Реконструировали классно! Ничего не могу сказать. Но дорога…

— Да нет, вы неправы, Юрий Васильевич. Многое уже сделано, связь с аэропортом уже прилично налажена, а в проектах…

— Николай Родионович, вы мне эти официальные фантазии не пересказывайте, пожалуйста, я их и так прекрасно знаю. Но даже если и построят что-нибудь сверхмодерновое — хоть на магнитной, хоть на воздушной, хоть на подводной подушке, — серьезных гостей все равно надо будет встречать на машинах, а следовательно, всегда придется отмеривать все те же километры. Вас, с вашим служебным положением, это, между прочим, касается в первую очередь. Я-то что? Я при вашем министерстве — человек случайный.

— Ну вы уж скажете, Юрий Васильевич!

— А и скажу. Слава богу, представительские функции пока еще не моя основная профессия.

И вновь все погрузились в молчание.

…Разумеется, мама не возражала против визита к Гере Райцеру. О семье доктора она была наслышана — вероятно, со слов все той же вездесущей и общительной Аглаи Степановны — как о людях достойных и интеллигентных. «Только не очень долго, Юрок, хорошо? Не надо надоедать людям».

И на следующий день Юра — скрипку с собой он все-таки не взял — в растерянности топтался возле большой, фигурно обитой черным дерматином двери, на которой красовалась блестящая табличка «Профессор В. Н. Райцер, отоларинголог, фониатр». Проблема заключалась в том, что звонок находился на недосягаемой высоте, а на мягкой двери не было ничего подходящего, по чему можно было бы постучать.

Внезапно дверь распахнулась.

— Что же ты не заходишь? — Герина мама приветливо улыбалась. — Ах да, звонок… Все время забываю заказать еще одну кнопочку, пониже. А я видела тебя в окно, вроде бы вошел в наш подъезд, а потом тебя нет и нет. Ну, думаю, неужели такой сообразительный мальчик мог заблудиться? Проходи, пожалуйста!

Так Юра Владимирский впервые вошел в дом, который на долгие годы стал ему близким и родным.