И подумал, когда Росинка станет его женой, это будет самый счастливый день в его жизни.

Позвав спящего у двери строка, оделся, во двор вышел. Киев еще в предутренней дреме, и только у колодца поскрипывал слегка журавль с бадейкой да негромко переговаривались ранние хозяйки, будто не осмеливались потревожить рассвет.

— Боже, — прошептал Борис, — вот она, благодать Твоя, Господи. Покоя и мира жажду. Услышь меня, Всевышний!

Глава 12

Еще в лето шесть тысяч четыреста восемьдесят восьмое от Сотворения Мира, а от Рождества Христова в девятьсот восьмидесятом ходил великий князь Владимир Святославович на западных славян и взял их города Червень и Перемышль. Польша считала Червенские города своими, но в ту пору она вела длительную войну с Чехией и Германией. Король Болеслав отнял у чехов Краков с его землями, Моравию и земли словаков до Дуная.

Втянутый в эти войны, он не осмеливался начать борьбу с киевским князем. Для того ему надо было замириться с чехами и немцами. Однако это оказалось задачей трудной, слишком много завоевала Польша, чтобы с нею пойти на мир…

Потом произошло событие, после которого у польского короля появилась надежда взять у Киевской Руси Перемышль и Червень, не прибегая к войне. Великий князь Владимир Святославович женил сына Святополка на дочери Болеслава. Король надеялся, что когда Святополк станет великим князем Киевской Руси, он отдаст Червенский край Польше…

При Болеславе Польша сделалась оплотом латинской веры. Государством, откуда, по замыслу Римского Папы, будет распространяться католицизм на восток, и в первую очередь в Киевскую Русь…

Нунций Папы Римского Рейнберн, духовник княгини Марыси, не случайно сидел в Турове. Много лет назад выехал он из Рима в Польшу, служил епископом колбержским, был доволен своей жизнью, но явился папский посол и передал указание поехать с дочерью Болеслава в Туров. Трудную миссию возложил на него папа. Рейнберн давно уяснил, князь Святополк христианство принял, потому что этого хотел великий князь Владимир. Но в душе его вера неустойчивая. Стоит Святополку стать великим князем, и Киевская Русь перейдет к вере латинской. От Рейнберна требуется лишь подталкивать Святополка к католицизму.

С приездом в Туров пресвитера Иллариона жизнь Рейнберна усложнилась. Илларион глаза и уши великого князя киевского. Святополк хоть и догадывается о том, но как противостоять тому?

Вышел нунций из своей каморы, глотнул свежего воздуха, закашлялся.

Давно, так давно это было, что Рейнберну казалось, такое случилось не с ним. Жил он на берегу моря, мать варила ему с братьями и сестрами рыбную похлебку, и когда Рейнберн, спеша и давясь, кашлял, мать стучала ему кулаком по спине, приговаривала:

— Погубит тебя твоя жадность!

Нет уже матери, разошлись по миру братья и сестры, где они и что с ними, один Бог знает…

Рядом с каморой епископа камора пресвитера. Оба они слуги Божьи, служат одному Богу, ибо Бог един, но наместники Бога на земле у латинян — Папа Римский, у исповедовавших веру греческую — патриарх.

В душе епископ знает, у Господа нет наместников, это в миру, а папа и патриарх, как и все смертные, — паства Божья. Истина в одном, над всеми Бог и всяк живущий — его слуги.

Сидят Илларион и Рейнберн в Турове, время от времени шлют тайные письма, один в Киев, другой в Рим, каждый свою службу исполняет…

Открылась дверь каморы пресвитера, и, пригнувшись под низкой притолокой, выбрался Илларион, перекрестился, заметив епископа, пророкотал:

— Латинянин зловредный. Зачем ты лик князя Святополка на запад поворачиваешь? Господь велит на восток взирать, оттуда дню начало…

И захохотал громоподобно.