Постучал пальцами по подлокотникам, на бояр посмотрел:

— Чую, нынешним летом сызнова не дадут нам печенеги новгородцев покарать, а Ярослав в своей усобице заматереет, и Новгород возомнит себя безнаказанным. Вишь, два года о дани и не помышляет. Ну да настанет наш час.

Замолчал. Тут Добрянко спросил:

— Велика ли численность печенегов?

Владимир усмехнулся:

— Не сосчитал, однако не мене тумена Трубеж перешли и грабят, жгут. До Киева не дойдут, но и того, что творят, достаточно.

— Завтра исполчимся и отправимся, — сказал Блуд. — Дозволь, великий князь, удалиться нам с княжичем?

— Добро, воевода.

Митрополит Иоанн посохом пристукнул:

— Помогай вам Бог, ратоборцы. — И перекрестил Бориса и Блуда.

Великий князь добавил:

— Не посрамите землю Русскую. — Перевел дух. — В прежние лета я с вами, воеводы и бояре, полки водил, ныне ты, сын мой, мое место занял. Я же за вас, за каждого ратника, молиться буду.

Взял руку Бориса, сжал. Но пожатие это было слишком слабым, княжич уловил, силы оставляют великого князя…

Один за другим палату покидали бояре и воеводы. Борис на минуту задержался. Владимир сказал:

— Устал я, сыне.

Борис проводил отца в опочивальную, усадил на широкое ложе, помог разоблачиться.

— Обоз малый берите, ино сдерживать будет.

— Блуд то же сказывал.

— Он в ратном деле мудр. А владыка хорошо сказал, ратоборцы… еще о чем хочу напомнить, в степи орду долго не ищите, нет коварнее в Диком поле печенега. Измотает… Ступай, передохни, у тя дорога нелегкая. А ко мне лекаря пошли, Гургена.

* * *

Всю ночь на перевозе горели факелы и стучали топоры, плотницкие артели наводили наплывной мост через Днепр, брали его в скобы, скрепляли просмоленными канатами. А к утру по бревенчатому настилу уже тарахтели колеса телег, ездовые переводили обоз.

Борис появился на переправе, когда проехали телеги и Блуд отдал распоряжение сотникам начать движение дружине. Держа коней в поводу, гридни вступили на мост. Зыбкий настил покачивался, и кони ступали пугливо.

Подъехав в переправе, княжич соскочил с седла, передал повод Георгию. На Борисе поверх короткополого кафтана броня свейская, шлем, на боку меч. Увидел артель мастеровых, следивших за переправой, подошел к старшему:

— Добрый мост навели, спасибо, люд артельный.

Старший прищурился:

— Аль ты, княже, нашу сноровку позабыл, чать, у нас ты плотницкую науку обрел.

— Да уж как забыть, — рассмеялся Борис.

Мастеровые заговорили разом:

— Жаль, тя с нами ночью не было, славно искупался бы.

— Эвон, Гришку едва бревном не пришибло.

— Постарались на славу, теперь ступайте на княжий двор, там вас угощение ждет, — прервал их Борис.

Староста нахмурился:

— За то великому князю Владимиру благодарствуем, но наперед знай, княжич, мы переправу наводили не за бочку вина хмельного, а чтобы вы, воины, быстрее недруга с нашей земли изгнали. Эвон, разбои чинят.

Подошел воевода Блуд, сыну ни слова не обронил, к Борису обратился:

— Обозу велел трогаться, а мы, как последняя сотня на том берегу будет, на рысях с малым отдыхом пойдем, обозные сам дорогу знают. А вон и великий князь сюда направляется, видать, своим глазом решил поглядеть. Неймется.

— Нас проводить идет, — сказал Борис и направился к отцу.

* * *

Верст двадцать не доезжая до Переяславля, встретили первые сожженные деревни, мертвый люд.