А с правого берега уже отчалил паром.

* * *

Не до сна на засечной линии. Ждали печенегов. С вечера дальние дозоры сообщили: орда идет числом до тумена. Степняки движутся налегке, обозом не обремененные.

И ратники готовились встретить степняков, знали, трудное будет сражение, но такова участь застав, задержать недруга, чтоб успел Переяславль изготовиться и Киев уведомить.

Сквозь утренний рассвет увидели печенегов. Первые из них, спешившись, уже лезли через вал. Было их такое множество, что ратников даже оторопь взяла.

И бой на засечной линии начался. Из-за тростникового укрытия, из кустарников полетели в печенегов стрелы. Выставив копья и прикрываясь щитами, навстречу степнякам вышли ратники, а их сотник, подбадривая товарищей, взывал:

— Лучше смерть в бою, чем полоненными быть!

Зазвенела сталь, скрестились кривые печенежские сабли и тяжелые мечи русичей, закричали первые раненые и упали сраженные. Наседают степняки, отбиваются ратники. Въехав на вал, Булан следил за боем. День начался, и хану видно, с каким упорством дерутся русичи. Раздраженный Булан позвал темника:

— Нас задерживает сотня урусов. Оставь здесь Ахмата, он добьет этих храбрецов, а мы поскачем на Переяславль. Когда ты начнешь осаду, то три тысячника пойдут по левобережью. Они должны пригнать полон и доставить меха и зерно… Мы увезем из Переяславля много богатств и уведем в степь уруских воинов. Мы продадим их в рабство…

Второй день отбиваются переяславцы. Над посадом и ближними деревнями стояли клубы дыма, горели дома и избы. По приставным лестницам печенеги лезли на стены. Их сталкивали, лили кипяток и смолу. Печенеги били тараном в ворота. Сделанные из дуба и обшитые полосовым железом, они выдерживали удары.

Булан недоволен, по его расчетам, Переяславль должен был пасть еще вчера. Но переяславцы держались. Не обрадовал хана и темник. Урусы успели разбежаться по лесам.

Тысячника Ахмата с засечной линии Булан послал к темнику, наказав, чтоб тот поторапливался.

— Завтра к вечеру мы уйдем в степь.

* * *

Не слышал Георгий, как ушел к великому князю отец, воевода Блуд, не видел, как мать долго стояла рядом со спящим сыном и смотрела на его исхудавшее лицо. Настена думала, как незаметно вырос он, скоро у него появится своя семья и Георгий совершенно отдалится от матери…

Проснулся гридин в полночь. Спал и не слышал, как голосистые бирючи созывали ратников, бил набат. Воевода Блуд еще не возвратился, и Георгий решил, что князь Владимир пошлет отца на печенегов…

А в большой палате дворца горели свечи, и воевода и бояре переговаривались. Ждали князя. За ним послали в Берестово. Наконец он появился, прошел, тяжело ступая, к высокому креслу, уселся. На Владимире охабень, из-под которого едва виднелись носки красных сафьяновых сапог. На голове шапочка, отороченная мехом, она прикрывала редкие волосы. За спиной великого князя встал Борис.

Обвел Владимир взглядом палату, сказал, обращаясь ко всем:

— Давно уже не ходили печенеги на Переяславль, не разоряли левобережье. Видать, унюхали, что не все у нас ладно, вот и пробуют удачи. Переяславль держится, но ежели мы не поспеем в подмогу, много бед причинят степняки. Дружину на печенегов поведут княжич Борис и воевода Блуд. Слышишь, воевода? На тя полагаюсь.

Блуд кивнул:

— Изгоним степняков, княже, и не дадим полона угнать.

— Будь при княжиче Борисе воеводой верным, а ты, Борис, у него мудрости воинской учись. — И тут же повернулся к воеводе Добрянке: — Ты, Андриха, готовься, чую, за ханом Буланом не пришел бы Боняк со всей ордой.

Неожиданно побледнел, закачался. Борис подскочил, поддержал. Но Владимир и сам почувствовал, стало легче. Сказал раздраженно:

— Без надобности.