|
Я надеюсь, что стюард и я не доставим вам слишком много хлопот, маяча туда-сюда. Вы можете есть здесь или же в общей комнате, как пожелаете. Я вижу, что у вас есть одежда, которую не удалось нигде разместить, — прошу прощения, что я не подумал о том, чтобы предусмотреть хоть какие-то удобства для женщины, — но я очищу один из выдвижных шкафчиков для вас. Кстати, — он поднялся и открыл один из ящиков, — этот я оставляю не запертым. В нем лежат несекретные бумаги. И еще один мой сувенир, — он достал свой боевой мерсеянский нож. — Вы знаете, как обращаться с этой штуковиной для строгания лучинок? Я могу показать. Он не очень полезен, когда вы попадаете под пулеметный обстрел, под луч бластера и удар станнера, либо чего-то еще в том же духе. Но вы будете удивлены, узнав, что можно сделать с его помощью в ближнем бою.
И снова поймал ее красноречивый взгляд. — Пожалуйста, будьте исключительно осторожны с этим ножом, дорогая леди, — сказал он тихо. — Вам нечего бояться на моем корабле. Но ситуация может измениться. Тем не менее я не хочу думать о том, что вы поступите необдуманно с моим сувениром и придете на поклон к космосу, когда в этом не будет особой нужды. Дыхание ее стало тяжелым. По лицу пробежали красные и бледные пятна. Рука, которую она протянула к ножу, вздрогнула. Она позволила руке опуститься, подняла ее к глазам, другая сжалась в кулак, и она уже не сдерживала слез. Флэндри повернулся спиной и стал неестественно внимательно рассматривать полную копию перевода «Генджи Монаггатори», которую он взял с собой, чтобы коротать время. Прибыла закуска. Когда он закрыл дверь за слугой и поставил поднос на стол, Кэтрин Маккормак снова овладела своими чувствами. — А вы страйдер — любитель шагать широкими шагами, сэр, — сказала она ему. Его брови полезли вверх. — Это эйнисианское слово, — объяснила она, — сильный, хороший человек… я бы сказала, джентльмен. Он покрутил усы. — Неудавшийся джентльмен, может быть, — он снова присел на кровать. Их колени соприкоснулись. — Ненавижу обсуждений за едой. Отвратительная привычка, — она вздрогнула. — Не желаете ли послушать музыку? — поспешно спросил он. — Вкусы мои довольно плебейские, но я старался познакомиться с высоким искусством. Он поколдовал с переключателями. Возник радостный ритм «Веселых вечерних мелодий». — Хорошая музыка, — сказала она, закончив еду. — Земная? — С того времени, когда люди еще не летали в космосе. В наши дни во внутренних областях Империи возник интерес к антиквариату. Возрождается все — от торговли крадеными вещами до фехтования — спортивные игры с мечами и обучение танцам. Это грусть по эре более разнообразной, экзотической, менее жестокой и сложной. Да, действительно, я не думаю, что у них были наши сложности. Если только их не прятали понадежнее. — А нам еще предстоит похоронить наши неприятности. — Она осушила свою чашку и поставила ее на пустой поднос. — Если они не похоронят нас раньше. Давайте поговорим, Доминик Флэндри. — Если у вас есть настроение для этого. — Он раскурил свежую сигарету. — Да, я не против. Осталось не очень много времени до того момента, когда вам придется решать, что делать со мной. Я чувствую себя отдохнувшей. Легче преодолеть мои печали, чем падение. — Отлично, дорогая леди. «Хотелось бы мне научиться говорить с таким замечательным местным акцентом». — Так почему же вы спасли меня? — спокойно спросила она. Он изучал кончик своей сигареты. — Это было не совсем спасение, — сказал он. |
