Я даже готов согласиться, что вы могли бы дать Империи самую блестящую администрацию в истории, но, все равно, ваши самые благие намерения привели бы к катастрофическим последствиям.

— Почему?

— Вы уже разрушили принцип легитимности. Империя как-нибудь переживет Джошуа. Ее интересы, подкрепленные могучей властью, ее очень опытные, осторожные бюрократы, сам размер Империи и ее инерция волей-неволей сумеют помешать ему причинить ей большой урон. Но если вы займете место на троне силой, то почему бы другому недовольному жизнью адмиралу не попробовать сделать то же самое в следующем поколении? А потом и следующему… и пошло, и поехало, пока гражданские войны не раздерут Империю на клочки. Пока не придут мерсеяне, а за ними — варвары. Вы сами же наняли варваров, чтобы воевать их оружием с землянами, Маккормак. Не имеет значения, приняли вы какие-нибудь меры предосторожности или нет. Факт состоит в том, что вы пригласили их сюда, и рано или поздно мы получим очередной мятеж, который, без сомнения, позволит им отвоевать у нас часть территории. И упадет на нас Длинная Ночь.

— Я не могу не согласиться с большей частью того, что вы сказали, Флэндри, — возразил ему адмирал со страстью, — однако необходимость перестройки упадочной политики…

Флэндри довольно резко оборвал его:

— Я ведь не собираюсь переманить вас в свою веру. Я просто-напросто объясняю вам, почему я сделал то, что я сделал.

«Нет необходимости рассказывать тебе, адмирал, что я фактически бросил свою основную службу ради Кэтрин. Тем более что теперь это не имеет никакого значения, — злорадствовал внутренний голос Флэндри, — разве что это немного притупит острие моей проповеди».

— Вы не сможете перестроить то, что уже непоправимо подорвано. Все, чего вы достигли своей революцией, — это убитые аборигены, разрушенные и поврежденные корабли, в которых остро нуждается Империя, возникшие неприятности, для улаживания которых потребуются годы, — и все это на одном критически важном участке границы.

— Так что же еще мне было делать! — возразил Маккормак. — Оставьте пока мою жену и меня в стороне от обсуждаемого вопроса. Подумайте о том, что Снелунд уже успел натворить в этом секторе. И о том, что он мог бы натворить, если бы ему удалось вернуться к власти на Земле.

Разве было другое решение назревших проблем, кроме как вырвать с корнем все, что грозило опасностью?

— Корень — radix — вы, радикалы, все одинаковы, — сказал Флэндри. — Вы думаете, что причина всех бед — чьи-то злые дела, и как только вы сумеете предотвратить их, жизнь тут же превратится в рай.

История идет совсем не этим путем. Почитайте труды историков и убедитесь, какие были результаты обращения реформистов к силе.

— Все это ваши теории! — сказал Маккормак, слегка вспылив. — Я… мы были поставлены перед фактами.

Флэндри пожал плечами.

— Можно было действовать иначе, — сказал он. — Некоторые шаги уже были предприняты: жалобы на Землю, непрерывное давление с целью убрать Снелунда с его поста или, по крайней мере, удержать его в ограниченных рамках.

Потерпев неудачу в этом, вы могли бы попытаться убить его. Я не отрицаю, что он представлял угрозу для Империи.

На секунду предположите такую возможность, на мой взгляд, уникальную, после того как ваши друзья освободили вас. У вас появилась небольшая, но очень эффективная боевая единица, с помощью которой вы могли бы устроить налет на дворец, чтобы освободить Кэтрин и убить Снелунда. Разве это не пошло бы на пользу делу?

— И что же нам, по-вашему, следовало бы делать дальше?

— Так или иначе, вы уже поставили себя вне закона, — Флэндри кивнул, как бы признавая закономерность этого вопроса Маккормака.