Политбюро постановило: «Создать при СНК СССР специальный фонд в размере 100 000 рублей для организации отдыха и лечения ответственных работников».

Глава правительства, осознав хрупкость человеческого организма, пытался помочь всем своим соратникам. Себе только помочь ничем не мог…

ПЕРВЫЕ СИМПТОМЫ

В конце 1921 года Крупская стала отмечать, что муж теперь уже постоянно страдает сильными головными болями и чаще прежнего жалуется на усталость. 6 декабря они уехали в Горки. Вообще старались больше жить за городом. Но свежий воздух не помогал. Владимир Ильич плохо спал, вставал в дурном настроении и неработоспособный.

Поначалу казалось, это результат невероятного переутомления и нужно всего лишь как следует отдохнуть. Как-никак за плечами революция и Гражданская война… 31 декабря 1921 года политбюро предоставило председателю Совета народных комиссаров полноценный отпуск на полтора месяца. Ему запретили приезжать в Москву. Разрешили час в день говорить по телефону о делах. Ленин подчинился. Отпуск шел, но загородное житье и безделье не помогли, работать он фактически не мог.

Тридцать первого января 1922 года Ленин продиктовал записку Молотову: «Прошу считать мою вчерашнюю телефонограмму аннулированной. Чувствовал себя неважно. Писал неопределенно. Надеялся сегодня исправить. Но сегодня чувствую себя еще хуже».

Нервничал. Всё больше полагался на лекарства. 13 февраля написал записку:

«В Кремлевскую аптеку

Прошу отпустить мне брому в облатках, штук двенадцать, такой дозы, чтобы можно было рассчитывать на действие одной облатки, а если не действует, принимать и по две».

Бром — самый известный в ту пору успокаивающий препарат.

Семнадцатого февраля Ленин оповестил председателя Высшего совета народного хозяйства Валериана Осинского (Оболенского): «От свидания и от разговора я, к сожалению, вынужден отказаться по болезни».

По секрету от всех обратился к доктору, которому доверял, — Федору Александровичу Гетье, основателю и главному врачу Солдатенковской (Боткинской) больницы. Особую тревогу вызывали начавшиеся у него обмороки, как он говорил — головокружения.

«По словам Владимира Ильича, в первый раз он почувствовал головокружение утром, когда одевался, — рассказывал Гетье. — Головокружение было сильное: Владимир Ильич не мог устоять на ногах и принужден был, держась за кровать, опуститься на пол, но сознания не терял. Головокружение продолжалось несколько минут и прошло бесследно, почему Владимир Ильич не придал ему значения и не сообщил об этом никому.

Второе головокружение произошло тоже утром, когда Владимир Ильич вернулся из уборной в спальную. Но этот раз оно сопровождалось потерей сознания: Владимир Ильич очнулся на полу около стула, за который он, по-видимому, хотел держаться, падая…»

— Это первый звонок, — обреченно сказал Ленин.

Четвертого марта его осмотрел профессор-невропатолог Ливерий Осипович Даршкевич. Он вспоминал: «Владимир Ильич переживает очень тяжелое состояние от полной утраты способности работать интеллектуально — “я совсем стал не работник”. Иногда он совсем не мог уснуть».

Описав симптомы недуга, Ленин спросил профессора:

— Это не грозит сумасшествием?

Вот чего он больше всего боялся!

Однажды в Горках он долго не мог заснуть. Вышел на улицу подышать. Стал бросать камни в соловья, который, сидя на кусте сирени, слишком громко заливался. Ощутил слабость в правой руке. Охрана пришла к нему на помощь — тоже гоняла соловья.

Ночью Ленина мучили рвота и сильная головная боль. Проснувшись утром, он не смог внятно говорить. Взял газету — буквы расплылись. Хотел что-то написать, рука не слушалась.