– Спасибо, за высокую оценку нашего труда! – с места в карьер взяла она, вызвав невольные улыбки в партере, – у нас, как у матросов, нет вопросов. А условия следующие; вот в тот мешок…

Она потянулась в партер, откуда ей передали пустой мешок.

– Вот в этот мешок я складаю два раз по десять, двадцать бильярдных шаров, которые имеют нумера с нуля и наверх до девяти, и затем их мешаю.

Матрона высыпала шары в мешок и стала им потряхивать. Слышно было, как шары бьются друг об друга. В такт биению, у нее на груди покачивались собственных два шара, которым позавидовала бы любая американка, помешанная на большом бюсте.

– Пока я их мешаю, пусть Демьян Петрович еще раз огласит список претенденток.

Вольфовна гордо посмотрела в партер, ей нравилась собственноручно присвоенная роль ведущей конкурса.

– А можно уточнить, чтобы в последующем не было неясностей? – подняла руку главбух Семигина, – Претенденток, на что?

– На Клима! – дурашливо заржал Федор Галушкин. Он сидел со своей удочкой, как раз за партером. Шутка его, в общем то была бы беззлобной и безобидной, и вызвала бы легкие улыбки, если бы не утренний инцидент. Вольфовна густо покраснела.

– Демьян Петрович! Я прошу меня оградить! – как осой укушенная взвилась она.

– От кого оградить? – или не понял, или сделал вид, что не понял Демьян Петрович. На этот раз, весь партер, смеясь, громко проскандировал:

– От Клима!

Вольфовна поджала губы гузкой.

– Ну, вот сбили с мысли, я забыла с чего я начала.

С Клима!

Теперь хохотала вся палуба. Вольфовна оказалась достаточно хитрой женщиной. Поняв, что ей вовек теперь не отмыться добела, она сначала легонько хихикнула, а потом ее грудной, громкий смех, выделяясь в общем хоре, повел собственную партию. Разрядка хорошей получилась. Общий смех снял напряжение, копившееся весь день. Дальше оглашение условий конкурса пошло легко и просто. Демьяном Петровичем был зачитан список из двадцати двух женщин. По настоянию Вольфовны каждая из участвующих в розыгрыше дам, на всякий случай записала свой номер на руке. Не сделали этого только Краснянская с Семигиной.

– Мы и так можем запомнить!

– Мы не в Освенциме!

Вольфовна в очередной раз обиделась, и как ей показалось, привела неотразимый довод.

– Я же на руке, а не «абы-где» предлагаю!

Привычка не заканчивать фразу в очередной раз сыграла с нею злую шутку. С непонятной, вызывающей злобой Кряснянская воскликнула:

– Предлагайте где хотите, это ваше личное дело, но не укладывайте нас всех в одну постель!

– С Климом! – снова раздался голос Федора Галушкина. На этот раз его реплика успеха не имела. Вольфовна недобро сузила глаза, а осторожный Демьян Петрович на всякий случай изъял у нее из рук мешок с бильярдными шарами и передал их Лизе.

– Садись! – строго приказал он Вольфовне и еще строже посмотрел на Краснянскую.

– И это говорит первый заместитель директора банка? А вам не кажется, уважаемая, что на вашей должности вам несколько жмут ботинки?

Поставил Краснянскую на место он здорово. Та не только прикусила язык, но еще и подтянула ноги, хотя правильно поняла намек.

– Итак, я предлагаю тянуть шары. Начинайте Елизавета, – сказал он, забирая из рук Лизы мешок. Встряхнув его, он чуть-чуть освободил ему горловину. Отвернувшись в сторону, Лиза запустила в мешок руку. Женщины притихли в напряжении, за их спинами сгрудилась мужская половина, которая на этот раз сама перешла в разряд болельщиков. А Лиза внезапно похолодела. Она напрочь забыла, который шар ей надо сначала вытащить, холодный или горячий.