Д. Ляляев.

— Верлиок, приехали.

Сидевший лицом к окну в затормозившем неновом синем BMW с красной надписью по борту: "АПОСТОЛИ НА БЛЪГАРИЯ" человек словно бы очнулся, хотя и не спал, а просто последние два часа смотрел, не мигая, на мелькавшие за окном осенние пейзажи.

— Что? — спросил он, поворачиваясь к водителю — молодому черноволосому мужчине в камуфлированной куртке и джинсах.

— Приехали, — повторил тот. Оба говорили по-болгарски. — Ты просил остановить тут.

— Да… просил, — ответил пассажир. Он тоже был совсем молод, лет хорошо если семнадцати, но одет в свинцово-серый дорогой костюм, начищенные туфли, чёрные перчатки из тонкой кожи, серое кепи, а красивое, типично русское юношеское лицо уродовали два страшных шрама: один — слева под челюстью, другой — между левыми ухом и глазом. Сам левый глаз тоже был неприятен — привлекал внимание своей неподвижностью, и через несколько секунд становилось ясно, что это хорошо выполненный протез. Да и правый — живой — глаз был угрюмо-пристальным и холодным не по возрасту.

Оба вышли из машины.

Если честно, никто не обратил на них внимания. Конец сентября в Ставрополе "осень" только по названию. Буйствовало лето, и только кое-где на деревьях горели медь и золото. Город отстраивался и шумел, и в этом победном тёплом шуме вряд ли можно было заметить двух молодых людей — таких же, как десятки тысяч других, вернувшихся с войны, победивших и ещё не очень верящих в это…

Водитель помог одноглазому вынуть из багажника большую сумку на ремне, которую тот без особых усилий повесил на плечо. Сказал:

— Может, давай довезу до места? — одноглазый мотнул головой. — Ну тогда я подожду до вечера на выезде. Постою, посплю, я не выспался. Если что — подойдёшь, и мы…

— Не надо, Ставен, — тихо сказал одноглазый. — Езжай по своим делам… и потом передавай всем привет в Болгарии. А я… — он вдруг улыбнулся. — Я, как бы там не крутнулось, приехал домой. И больше мне ехать некуда.

— Зря ты не остался у нас, брат, — так же тихо ответил черноволосый Ставен. — Тебя бы на руках носили всем селом…

— Ну вот ещё, — сморщил нос одноглазый, и его лицо стало совсем пацанячьим. — Мало мне того дурацкого памятника…

— Мало! — горячо сказал Ставен, беря одноглазого за запястья. — Мы никогда тебя не забудем, брат Никола. Наш добрый Верлиок…(1.) Мы один раз почти забыли русских. Бог покарал нас…

____________________________________________________________________________________________________________________

1. В сказках южных славян — одноглазый великан-человеконенавистник. Поэтому слова "Добрый Верлиок" звучат странно.

— Ой, ладно тебе… — одноглазый улыбнулся. — Бог-то бог, а болгарин и сам себе помог… — он обнял черноволосого за плечи и стукнул лбом в лоб. — Ну давай. Приезжай. Пиши.

— Приезжай и ты, — Ставен порывисто отстранился. — Если на будущий год не приедешь — обидимся. Все обидимся!

— Приеду, — кивнул одноглазый. — Ты не смотри мне вслед, уезжай сразу. Я так не люблю…

…Улица называлась не "Седьмая", как раньше, а "Героев Завода". Кто такие Герои Завода и что они сделали — одноглазый не знал. Да и не очень огорчался. Местные, конечно, знают. А вот кто он такой — откуда? И пусть.