Потом попался этот варвар, Углук. Фундинул предупреждал его милость, чтобы тот не брал орка на службу, но его не послушали. И что вышло? Прожорливый, а толку никакого.

Позже к ним эльф прибился, они его на чердаке дома нашли, что на Скотной площади. Этого тоже Углук присоветовал.

Эльф, как и положено, попался гордый, независимый, но есть что‑то надо, вот он и принял предложение его милости – за деньги из лука стрелять. Эльфа этого сородичи искали, чтобы судить, будто бы убил он кого‑то и сбежал. Так бы и сидел бедняга на чердаке, если б не его милость.

Еще был Бертран, тот самый сын фон Марингера, от которого старый граф отказался. Там тоже семейное дело, вроде соблазнил он невесту брата, за что и выгнали его из дома и всего лишили.

В жизни Бертран – сущий ребенок, дворянин, что с него взять, но когда в халифате пришлось выступать на рыцарском турнире, показал себя опытным бойцом – повышибал из седел всех местных рыцарей, хотя и играли они не по правилам.

Был в команде и свой колдун – мессир Маноло. Он не раз спасал весь отряд от неминуемой гибели. Уводил от таких ужасов, что Фундинулу и вспоминать о них страшно.

Гном вздохнул и оглянулся – всадник снова был на дороге. И, кажется, не один. В горячем мареве силуэты размывались, становясь похожими на призраков.

– Надо было попросить у его сиятельства провожатых, – вслух сказал Фундинул, а мул насмешливо замотал головой.

– Чего ушами машешь? – обиделся Фундинул. – Его сиятельство был очень добр к нам и, попроси я его, отрядил бы двух гвардейцев из разъезда, они показались мне хорошими людьми. – Наверное, грабители, – продолжал гном, оглядываясь назад. – Хотят серебро мое забрать.

Впрочем, он тут же вспомнил, что никакие грабители о его серебре ничего не знали, ведь упоминал о кошельке он только при его сиятельстве и других рыцарях. И при гвардейцах из разъезда, но они не могли задумать такое.

– Нет, это просто бродяги, – уговаривал себя гном. – Шустрик, перебирай ногами, надо поскорее проскочить лес, а то плохо нам придется. Ой плохо!

Шустрик перешел на рысь, однако бежал как‑то неуклюже – для мула вполне сносно, но лошади точно бы смеялись. Его копыта молотили по пыльной дороге, пугая птиц в придорожном кустарнике, а солнце уже вышло в зенит и жарило нестерпимо.

Впереди была низина, леса которой манили прохладной зеленью, однако лес для Фундинул а означал лишь одно – нападение ехавших за ним грабителей.

– Давай, Шустрик! Скорее! – покрикивал гном, прикидывая, успеют ли они с мулом спрятаться в лесу.

Придорожные заросли были сырыми и местами заболоченными, а значит, оставалась опасность встречи с озерными людьми, однако с ними Фундинул уже научился договариваться, а вот с грабителями…

18

Когда гном спустился в низину, преследовавшие его всадники понеслись во весь опор. Копыта их лошадей выбивали частую дробь, и Фундинул принялся считать лошадей на слух: одна… две… три… да что же их гак много! Семь! Кто же так жаждет его гибели?

– Вперед. Шустрик! Мы должны оторваться! – закричал гном, поддавая мулу каблуками, однако на Шустрика это не произвело никакого впечатления. Он бежал с постоянной скоростью, потому что быстрее не умел.

Топот лошадей приближался. Строевые мардиганцы казались теперь Фундинулу настоящими великанами среди лошадей. Гном дергал повод, стараясь увести мула вправо, чтобы укрыться в зарослях, но Шустрик, казалось, ничего не понимал и упрямо молотил копытами по дороге, не желая выбегать на траву.