– Они нас убьют, дурная скотина! Убьют! – кричал гном, дергая поводья. – Сворачивай, скотина! Сворачивай!

Фундинул понимал, что схватки вроде той, что он вел в узких коридорах своей мастерской, уже не будет. Здесь, на просторе, его просто пригвоздят к дереву стрелой – у этих солдат были с собой луки. Они пристрелят несчастного гнома, как дикого зверька, да еще посмеются и попинают его маленькое тельце.

– И заберут мое серебро… – почти прорыдал Фундинул. Как и любой гном, он был немного жадноват.

Вокруг росла сочная трава и луговые цветы, порхали бабочки и прыгали кузнечики. В таких местах так приятно отдыхать, но как же тяжело умирать среди этой красоты!

– Направо, Шустрик! Направо! – кричал гном, но, видимо, мулу передался страх хозяина, и он продолжал мчаться по прямой.

В какой‑то момент он все же принял правее, и в тот же миг над ухом Фундинула пропела стрела. Вне себя от страха гном заорал и стал бить Шустрика кулаками.

Это подействовало, мул выполнил правый поворот и на полном скаку врубился в чащу. Замелькали листья, ветки. На смену радости, что мул наконец‑то забрался в лес, к Фундинулу пришел страх, что он не удержится в седле.

Мул старался изо всех сил, однако оторваться от погони никак не удавалось, тяжелые мардиганские кони пробивали заросли словно тараны и даже ломали небольшие деревья.

Враги были слева и справа, они обходили Фундинула и перекликались, словно охотники за лисицей.

«Пристрелят как зверя», – подумал Фундинул и еще крепче вцепился в гриву Шустрика, который все еще держал высокий темп.

«Они пристрелят меня на открытом месте, – сказал себе гном. – Там, где начнется кустарник! Ждать нельзя! Нельзя больше ждать!»

Сорвав с топора чехол, он оттолкнулся от мула и полетел в густые заросли. Ударился о землю, затем вскочил и, держа топор наперевес, прислушался.

Преследователи какое‑то время еще мчались за мулом, но, поняв, что всадника нет, стали возвращаться. Бежать было поздно, и Фундинул затаился.

– Где‑то здесь засел, собака!

– Вахмистр, можно я возьму себе его голову?

– Можно, только сначала найди его.

– Найду, он где‑то здесь затаился, звереныш. «Пристрелят как зверя», – снова подумал гном.

– Я ведь собираю головы всяких уродов, вахмистр, вы же знаете. Вот отрежу его голову и тоже засушу.

– Заткнись, – грубо оборвал его властный голос. – Ты его сначала найди!

Лошади гвардейцев прошли рядом с кустом, в котором прятался Фундинул. Они храпели и сыпали «конские яблоки».

«Как жить‑то хочется!» – думал Фундинул. Теперь он уже не был тем героем, что дрался с разбойниками в собственной мастерской, теперь он был маленьким перепуганным гномом. Как, должно быть, больно, когда в тебя вонзается стрела! Как, должно быть, больно!

Гном вспомнил, с каким хладнокровием стрелял из лука эльф Аркуэнон. Он никогда не смотрел, куда именно вонзилась его стрела, он знал, что попал, и знал, куда именно. Да и его милость господин Фрай в стрельбе тоже не отставал, укладывал стрелы с такой точностью, что все просто ахали.

«О чем я думаю в свой последний час! Глупый я гном!» – ругал себя Фундинул, все крепче сжимая рукоятку топора.

Не раз и не два гвардейцы проезжали совсем рядом, и Фундинул уже разобрался, что это те самые люди, что состояли в разъезде. Прежде он считал их своими союзниками, но теперь выходило, что они явились его убить. Но за что? Не иначе это какое‑то недоразумение, однако времени для выяснений не было. Появись он перед ними – сейчас же получит стрелу.

– Вот он, шельма! – воскликнул один из гвардейцев и выхватил длинный узкий меч.