Были и другие, так много, что она быстро потеряла им счет. Большинства из них она даже не помнила. Она смотрела, как они возникают из прошлого, подобно призракам, и видела, как они умирают вновь. От ее руки или по ее приказу — они все равно погибали. У тех же мужчин и женщин, кто не уходил из жизни, зачастую был такой вид, будто они жалели об этом. Она ощущала их страх, беспомощность, разочарование, ужас и боль. Она могла чувствовать их страдания.

Та ведьма Ильзе, которая никогда ничего не чувствовала, которая взяла за правило проявлять полное безразличие к любым эмоциям, начала рассыпаться подобно старому наряду, который носили слишком часто.

«Больше не надо, — услышала она свой просительный голос. — Пожалуйста! Пожалуйста!»

Видения вновь переменились, и теперь она увидела не свои деяния, но их последствия. Там, где отец семейства умирал во имя ее целей, мать с детьми оказывались без хлеба и крова. Там, где ради нее была погублена дочь, на опасном пути, ведущем к смерти, непреднамеренно оказывался брат. Там, где одна жизнь была принесена в жертву, две другие становились несчастными.

И это еще было не все. Сломив дух и повредив разум военачальника Свободнорожденных, она, ради своей прихоти, лишила народ мужественного вождя, оставив его без лидера на долгие годы. Дочь политика была заключена в тюрьму в самый разгар борьбы между двумя группировками, в то время как ее мудрость могла помочь разрешить этот конфликт. Похищенные дети исчезали в других землях, чтобы те, кто повиновался ей, смогли управлять убитыми горем родителями. Племена гномов, лишенные священной земли, которую она потребовала для Моргавра, обвинили дворфов и стали их врагами. Подобно тому, как от камня, брошенного в спокойный пруд, расходятся по воде круги, последствия ее эгоистичных и хищнических действий были гораздо значительнее их первоначального воздействия.

Все это время она ощущала, что Моргавр наблюдал за ней издали, его молчаливое присутствие придавало особый привкус результатам его двуличных поступков, его лжи и обманам. Он управлял ею, как марионеткой, дергая за веревочки. Он направлял ее гнев и разочарование и никогда не позволял ей забыть, на кого она должна их нацелить. Что бы она ни совершала, она делала это в предвкушении уничтожения друида Странника. Но, созерцая сейчас свое прошлое, лишенное окутывавшей его лжи и представшее перед ней без прикрас, при ярком дневном свете, она не могла понять, как ее ввели в заблуждение. Ничто из того, что она сотворила, не достигло предполагаемых ею целей. Ничто из этого нельзя было оправдать. Все это было фарсом.

Обрушившийся на нее поток видений разрушил панцирь самообмана, в который она была заключена, и она впервые увидела себя такой, какой она была на самом деле. Она была отвратительна. Хуже этого невозможно было себе представить. Она была существом, потерявшим все человеческое, поверившим в то, что человечность бессмысленна. Она стала чудовищем и принесла ему в жертву все, что было в маленькой девочке, которой она была когда–то.

Самым худшим для нее оказалось осознание того, как она обошлась с Беком. Она не просто предала его, поверив, что он погиб в руинах их дома, она сделала гораздо больше. Столкнувшись с ним лицом к лицу, она попыталась покончить с ним. Она преследовала и чуть не убила его. Она сделала его своим пленником, взяла его с собой на «Черный Моклипс» и отдала его Кри Беге.

Она покинула его.

Вновь.

В безмолвии бесстрастной магии меча Шаннары видения исчезли мгновенно, и она осталась наедине с открывшейся ей истиной, во всей ее суровости и беспощадной остроте.

Странник, мертвенно бледный, все еще был рядом, наблюдая за тем, как она пытается примириться сама с собой. Его присутствие производило на нее гнетущее впечатление, от которого ей никак не удавалось избавиться.