На их глазах предкрылки выдвинулись из крыла, потом втянулись обратно. Люди на крыле смотрели на них, сунув руки в карманы.

– Почему предкрылкам придается такое значение? – спросил Ричман.

– Потому, что одна из возможных причин аварии – выпуск предкрылков во время полета. Не забывай, при крейсерской скорости крыло должно быть почти плоским. При выпуске предкрылков самолет может потерять устойчивость.

– Почему предкрылки могли оказаться выпущенными?

– Из‑за ошибки пилота, – ответила Кейси. – Самая распространенная причина.

– Но считается, что на этом лайнере был очень хороший пилот.

– Вот именно. Считается.

– А если пилот не виноват?

Кейси помедлила.

– Бывает ситуация, которую называют «самопроизвольный выпуск предкрылков». Это значит, что предкрылки выпускаются без предупреждения, сами по себе.

Ричман нахмурился.

– Такое возможно?

– Такие случаи бывали, – сказала Кейси. – Но мы считаем, что на самолетах этого типа самопроизвольный выпуск невозможен. – Ей не хотелось вдаваться в подробности. По крайней мере, сейчас.

Ричман продолжал хмуриться.

– Если это невозможно, зачем они проверяют предкрылки?

– Наша обязанность – проверить любую, даже самую невероятную версию. Может быть, дело в неисправности именно этого конкретного самолета. Может быть, произошло замыкание в управлении гидравликой. Может быть, отказали датчики приближения. Может быть, произошел сбой в программе авионики. Мы будем проверять все системы, пока не поймем, что произошло и почему. А пока мы даже не догадываемся.

* * *

Четверо мужчин втиснулись в пилотскую кабину и склонились над приборами. Ван Трунг, имевший сертификат на управление N‑22, сидел в кресле капитана; справа от него в кресле второго пилота сидел Кенни Бэрн. Трунг пускал в ход одну управляющую плоскость за другой – закрылки, предкрылки, руль направления и руль высоты. После каждого испытания визуально фиксировались показания приборов.

Кейси и Ричман стояли в дверях кабины.

– Нашел что‑нибудь, Ван? – спросила Кейси.

– Пока ничего, – ответил Трунг.

– Мы понапрасну теряем время, – сказал Кенни Бэрн. – Эта птичка в полном порядке.

– Может быть, и впрямь виновата турбулентность? – спросил Ричман.

– Турбулентность? – произнес Бэрн. – Кто это сказал?

– Я, – ответил Ричман.

– Кейси, вправь парню мозги, – велел Бэрн, бросив взгляд через плечо.

– На турбулентность принято списывать самые разнообразные происшествия. Она действительно иногда возникает, и в давние времена самолетам порой приходилось туго. Но в наши дни турбулентность, способная вызвать такие серьезные разрушения, – редкость.

– Почему?

– Радар, приятель. – Бэрн фыркнул. – Все пассажирские суда оборудованы погодным радаром. Пилот видит воздушные формации, расположенные по курсу, и обходит их. К тому же сейчас связь между самолетами намного лучше, чем раньше. Если машина, занимающая тот же эшелон, что и ты, но идущая в четырехстах километрах впереди, попадает в зону турбулентности, ты непременно об этом узнаешь и изменишь курс. Турбулентностью теперь никого не испугаешь.

Явно раздраженный тоном Бэрна, Ричман сказал:

– Ну, не знаю. Мне приходилось летать на самолетах, попадавших в сильную тряску…

– Кто‑нибудь из пассажиров погибал при этом?

– Нет, но…

– Кого‑нибудь выбрасывало из кресла?

– Нет.