— Наши претензии адресованы не в ваш лично адрес, — борёкудан качнулся вперёд-назад. — А организации, в которой вы служите, как утратившему доверие общественному институту.

— Можно услышать детали?

— Боюсь, не на нашем уровне, — гангстер с интеллигентными манерами, наряженный уличной шпаной, вежливо вздохнул. — Могу сориентировать лишь в общих чертах.

— Сделайте одолжение, — полицейский, не чинясь, тоже поклонился.

— Полиция, как мы предполагаем, в сотрудничестве с неназванными государственными организациями в течение последних суток грубо нарушила закон, который она должна защищать. Поскольку мы на вас больше не можем рассчитывать, берём бразды охраны порядка в свои руки. Мы маленькие и простые люди, лично мне оябун всего не докладывает, других деталей сообщить не могу.

— Как вы можете уверенно говорить о нарушении полицией закона, если вы — маленькие люди и оябун вам всего не докладывает? — офицер ухватился за детали.

— Нам показали видео, — пожал плечами борёкудан. — Потом дали почитать документы на бумаге, подписанные в том числе вашими коллегами. Затем наша адвокат позволила всем прослушать аудиозапись разговора с одним из начальников ваших кобанов. Каждый из нас сделал свой выбор самостоятельно, — крепыш ткнул большим пальцем за спину, где с противоположной стороны стенку мусорных баков подпирал практически полноценный взвод, если считать категориями морской пехоты или парашютного десанта (там взвод по штату меньше обычного мотострелкового).

— Мне искренне жаль, что наша беседа приобретает такие очертания. — Патрульный на мгновение задумался. — Во-первых, даже приговорённому к смертной казни дают последнее слово.

— Вы это сейчас к чему? — гангстер вежливо наклонил голову к плечу.

— Вы только что рассказали сами, что выслушали только одну сторону — вашего оябуна и адвоката. Насколько я понял, моих коллег на той встрече не было? — полицейский подпустил в тон капельку насмешки. — Чтобы изложить НАШУ позицию, если от вашей она отличается?

— Вы не в курсе либо невнимательно слушали, — якудза в очередной раз вежливо поклонился. — Наш разговор внутри организации и стал следствием общения организации с вами. Поверьте, мистификация либо искажение исключены.

— … Во-вторых, у меня есть обязанности, — продолжил правоохранитель. — Несмотря на очевидную симпатию, которую вы вызываете своим индивидуальным контрастом, я вынужден настаивать.

— На чём?

— Разберите баррикаду, верните мусорки на место, разойдитесь. И никто не пострадает.

— Вынужден повторить: в этот квартал вы не войдёте, хотя лично я об этом и сожалею. Полиции Токио здесь делать нечего; она утратила наше доверие, в одностороннем порядке аннулировав все договоренности. У меня тоже есть свой долг и я его тоже буду исполнять до конца.

Офицер отошёл на пару шагов и заговорил в гарнитуру:

— Патрульная пара номер… маршрут движения перекрыт… двадцать пять человек… клан…

Крепыш, демонстративно не выслушиваясь, вернулся за мусорные баки.

— … агрессивных действий не предпринимают… лозунгов либо требований не выдвигают… — правоохранитель выпрямился, как будто получил некую команду. — Да, я тоже думаю, что это однозначно профиль четвёртого отдела¹.

Над мусорными баками взмыл вверх и, не скрываясь, забился на ветру вымпел вполне определённой организации.

— … Эдогава-кай, — завершил доклад патрульный. — Вот фотоотчёт, примите, пожалуйста, — он сделал несколько снимков служебным планшетом, затем добавил короткое видео.