- Просто интересно. Куда ты ходил?

- За напитками, - он протянул мне еще один стакан с пивом, оно было холодным и приятным на вкус. Сколько я уже выпила? Неважно. Мне было уютно и тепло, и я свернулась в клубочек возле него на кровати, он обнял меня, и я поцеловала его. Когда я закрыла глаза, мир начал вращаться вокруг нас, но Мэйкон крепко обнимал меня, уберегая от всего на свете.

Я целовала его, пытаясь потеряться в чувствах, но комната была маленькой и жаркой, а от кровати противно пахло потом. Мы двигались дальше и дальше, а я думала, что все совсем не так, как я себе представляла. Только не здесь, не в этой отвратительно пахнущей кровати, когда моя голова кружится, а из туалета за стенкой то и дело доносится звук сливающейся воды. Не здесь, не в комнате с маленькой коробкой у двери (да где же этот кот?!) и стопкой журналов «Пентхаус» на полу, где меня недавно сравняла с землей Элизабет Гандерсон. Не здесь.

Когда Мэйкон расстегнул мои джинсы, я начала нервничать, а шум за стеной стал только громче. Какая-то девушка кашляла, а мне в спину впилось что-то острое. Когда я потянулась, чтобы убрать это, в моей руке оказалась золотая капелька – маленькая сережка, та самая, что потеряла Элизабет. У Скарлетт были такие же.

- Подожди, - вдруг остановила я Мэйкона, отталкивая его от себя. Мы были уже очень близко, все почти началось, и я услышала его раздраженный вздох в темноте.

- Что? Что не так?

- Мне плохо, - это не было правдой, но лишь до того момента, как я произнесла эти слова вслух. Все выпитое пиво и сигаретный дым как будто перемешались у меня внутри, и теперь хотели вырваться на свободу. – Мне нужно немного воздуха.

- Ну же, - он положил руку мне на спину, но она оказалась холодной и мокрой. – Ложись, иди ко мне.

- Нет! – я отскочила от него, резко вставая на ноги. Комната качнулась в сторону. Я прислонилась к двери, пытаясь открыть ее. – Я думаю… Я думаю, мне надо домой.

- Домой? – повторил он, словно это было самое отвратительное из ругательств. – Галлея, еще рано. Ты не можешь поехать домой.

Чего я не могла, так это отпереть дверь, щеколда то и дело юрко выскальзывала из моих пальцев.

- Мне нужно уйти. Кажется, мне плохо.

- Погоди, просто успокойся, ладно? Иди сюда.

- Нет, - из глаз вдруг потекли слезы, меня стало пугать и это место, и он сам. Я ненавидела его за то, что он делает, ненавидела себя, ненавидела маму и Скарлетт за то, что они были правы. И тогда я услышала голоса, громко ведущие обратный отсчет. Десять, девять, восемь, как же мне плохо, а чертова дверь никак не открывается. Семь, во рту появляется горький привкус, дверь все же распахивается. Я бегу, шесть, по коридору, врезаюсь в кого-то и бормочу извинения, пять, несусь вниз по лестнице, четыре, три, влетаю в уборную, два, и вот, когда я стою на коленях в туалете, наступает Новый год.

Глава 15

Первую половину поездки до дома он не разговаривал со мной. Он был зол, словно я специально запланировала, что мне станет плохо. Когда он нашел меня в туалете, наполовину заснувшую и мечтающую умереть, с куском туалетной бумаги, приставшим к лицу, он отнес меня на руках в машину, и мы уехали так быстро, что никто и заметить ничего не успел.

Я сидела, прислонившись головой к стеклу, закрыв глаза и надеясь, что меня не вывернет снова. Чувствовала себя ужасно.

- Мне жаль, - сказала я через пять минут. Каждый раз, когда я думала о маленькой коробке и стопке журналов, меня начинало мутить. – Честное словно. Прости.

- Забудь, - коротко ответил он, выкручивая руль, и мы свернули на другую улицу.

- Я, правда, хотела. Клянусь, я собиралась, но выпила слишком много.

Он не ответил ни слова, молча поправив зеркало заднего вида.