Съемки и монтаж ленты продолжались всю войну. Увлеченная работой, Рифеншталь стремилась к художественному совершенству. Она вновь и вновь объясняла цыганам из концлагеря, как именно следует изображать счастливую жизнь испанских крестьян.

Один цыганский юноша "из числа тех, кто особенно долго снимался, посмел обратиться к ней за помощью:

— Наша семья пользуется хорошей репутацией. Никто из нас не был судим. Может быть, вы сможете как-то помочь нам?

Лени Рифеншталь думала только о фильме и легко согласилась помочь:

— Конечно, я попытаюсь освободить всю вашу семью или, как минимум, отправить в Берлин.

Но съемки закончились. Цыган, которые недолго побыли испанцами, вернули в концлагерь. В мае 1943 года рекомендацией оберштурмбаннфюрера СС Эйхмана наконец воспользовались. Лагерь Максглан закрыли, цыган отправили в Освенцим, лагерь уничтожения.

— У меня особая любовь к цыганам, — скажет позднее Лени Рифеншталь, довольная своим фильмом. — Я всегда оказывала им особое предпочтение. Бог тому свидетель.

Есть и другие свидетели. В Освенцим, как и на съемки к Рифеншталь, цыган отправляли семьями. Из тех, кто снимался в ее фильме, почти никто не выжил.

Остался жив только тот цыганский юноша, который обратился в свое время к Рифеншталь с просьбой о помощи. Один из всей семьи, приобщившейся к киноискусству.

Через много лет после войны он рассказал, что все, кто снимался у Рифеншталь, ждали от нее помощи. Ничего они не дождались. Лени Рифеншталь была не только режиссером, но и образцовым носителем германского национального сознания.

Это очень счастливая женщина — здоровье и правильный образ жизни позволили ей дожить до девяноста восьми лет и удостоиться премии на кинофестивале в городе, который, когда он назывался Ленинградом, больше других пострадал от ее друзей-нацистов. Причем эта премия была ей вручена в нашей стране 22 июня 2001 года, словно в насмешку над чувствами людей, которые еще не забыли войну.

Сама Лени Рифеншталь говорила, что это самая дорогая для нее награда, что она «ошеломлена» приемом, который ей оказали в России. Это верно. После 1945 года этой женщине порядочные люди не подавали руки и уж тем более нигде в Европе ее не встречали так восторженно, с таким пиететом, как в Питере, пережившем блокаду…

После Второй мировой войны жизнь цыган должна была измениться. Из шести миллионов европейских цыган две трети оказались в Восточной Европе и на Балканах. Социалистические режимы обещали цыганам полное равноправие с другими этническими группами. Взамен требовали оседлости, перемены образа жизни — «станьте как все». Но цыгане удивительным образом избегают ассимиляции и сохраняют национальную идентичность. Они хотят быть такими, какие они есть.

Но для других они остались чужими. Ничего не было сделано для того, чтобы помочь людям понять цыган. Массовое сознание признает за цыганами только две социальные роли — певцов и музыкантов.

В Советском Союзе, самом многонациональном государстве, никогда не существовало школьного курса, минимально знакомящего детей с традициями, обычаями, менталитетом этнических групп, населяющих нашу страну. А ведь стереотипы национальной неприязни закладываются именно в детстве. И люди охотно горячат себе кровь цыганскими мелодиями, чтобы потом изгнать из своего города «цыганское отродье».

Побочным продуктом распада социалистической системы стал всплеск антицыганских настроений. Чувства и настроения, которые скрывались, вырвались наружу.

Особенно плохо обращались с цыганами в Румынии, где воинственная молодежь громила цыганские кварталы — при попустительстве властей. Заместитель премьер-министра Румынии назвал цыган «чумой Бухареста». В Румынии осталось совсем мало евреев, поэтому отыгрывались на цыганах, а их было два миллиона.