– К вам… у вас сегодня останавливались… трое мужчин? С девочкой лет девяти? У одного на щеке шрам, как от когтей. Девочка темноволосая и темноглазая. Зовут Лив.

Шерон посмотрел на неё: глаза у него были большими, ярко-зелёными, кошачьими по чистоте цвета. Совестливо потупившись, потянулся за щёткой.

– Не велено нам о постояльцах рассказывать.

Непослушными руками Таша достала из сумки кошель. Наугад вынув оттуда серебряную монетку, демонстративно покрутила её в слегка трясущихся пальцах.

Мальчишка тяжело вздохнул.

– А вам до них что?

– Девочка – моя сестра, – после секундного колебания честно ответила Таша. – Они…

– Украли её, да? – прочитав ответ в её лице, Шерон мрачно кивнул. – Я сразу понял, тут дело нечисто! Девчонка бледная, глаза неживые… тот мужик её за руку ведёт, а она перед собой уставилась и ноги так переставляет… как за ниточки кто-то дёргает.

– Мужчина… со шрамом?

– Он, он! Он и не прятался особо, даже капюшон не натянул. Я, видно, как-то не так на него посмотрел, когда лошадь брал. Он как зыркнул на меня… душа в пятки ушла. – Конюший рассеянно взъерошил жёсткие соломенные вихры. – Они тронулись часа два назад. Дальше по тракту поехали. Ишь, не боятся по темноте шастать… слышал, как они друг с другом говорили, прикидывали, когда будут в трактире другого Приграничного. Ну, которое на границе с Заречной. Встреча у них там назначена ночью завтрашней. Громко так обсуждали, при трактирщике нашем и других постояльцах, смеялись даже…

Значит, похитители всё же едут не в Пвилл. Или поедут в Пвилл после того, как отвезут Лив в другое место… хотя это неважно.

Важно то, что Таша их почти нагнала.

– Вам к страже надо! И к магу какому. – Шерон встревоженно мотнул головой. – Может, командиру гарнизона здешнего сообщить? Он с заречными ребятами в Приграничном быстро свяжется, и…

– Нет. – Пальцы, больше не дрожавшие, до боли сжали серебряный кружок. – Никакой стражи. Никакого гарнизона. Это моё дело.

– Но…

– Шерон, мне никто не поможет. Только хуже станет. Поверь. И ты никому не говори. Ни слова. Пожалуйста. Хорошо?

Она сама затруднилась бы сказать, чего в её словах больше: просьбы или приказа.

Паренёк угрюмо уставился в землю.

– Хорошо.

Благодарно кивнув, Таша протянула ему монету, но тот помотал головой:

– Уберите.

– Тебе не нужны деньги?

– Я… просто помочь хочу. Вот что: у вас конь быстрый?

– Ещё какой!

– Они не больно-то спешили. И по тракту поехали, я видел. А вы можете срезать путь через Равнину.

От одного только слова по коже пробежали колкие лапки мурашек.

В Долине было много равнин. Но Равнина – одна.

– Я нарисую, как, – продолжил Шерон. – Если здесь не задержитесь особо, завтра их нагоните. Есть на чём рисовать?

– Нет…

– Ладно, идите, а я попрошу у дяди Рикона… это трактирщик наш, дядя Рикон… попрошу у него, что нужно. Как поедете дальше, я вам карту отдам.

Таша поймала себя на том, что грызёт губы.

На Равнину по доброй воле совались либо храбрецы, либо глупцы.

С другой стороны, в её случае вряд ли можно говорить о доброй воле.

– И как прикажешь тебя благодарить, если деньги тебе не нужны?

– Человек человеку друг, – назидательно изрёк Шерон, прилежно и бережно чистя Принца. – Лучшей наградой будет, если на обратном пути с сестрёнкой заглянете.

Позади послышался странный шелест; обернувшись, Таша настороженно замерла. Открытая дверь конюшни являла отличный вид на двор, через который к зданию трактира хромал некий человек в чёрном.