|
Вот так писали в журналах… И я нахожусь в одном из этих Карманов. В Кармане номер три, горло — тридцать шесть метров над уровнем моря, Ветрогорск, областной центр, Южное шоссе, средняя скорость движения относительно меридиана — шесть миллиметров в сутки, направление движения северо-восток. Четыре года назад была начата разработка Кармана, заложена Колония. Я доброволец, прибыл сюда работать по специальности, добровольцем прибыл сюда… я — добровольцем… Мой непосредственный начальник иначе как Камикадзе меня не называет… Он всех добровольцев так называет. У меня есть причина, говорил ему я. Забавно, говорил он. Какая же?.. Что? Зачем я это вспоминаю? Сейчас не это важно. Важно сейчас другое. На чём я остановился?.. Добровольцем прибыл сюда. Сюда? Эта палата… Где я теперь?
— Понимаете, друг мой, вы перенесли тяжелую болезнь. В некотором роде… Вы знаете что-нибудь о картонных дурилках? Он мог и не спрашивать, он мог и не спрашивать меня. Кто в третьем Кармане не знает о картонных дурилках? Здесь есть леса, поля, реки, птицы, насекомые — всё как на Земле; может быть, только внешний вид травы, деревьев, птиц и рыб, да размеры насекомых отличаются от тех, к каким привычен человеческий глаз, и ещё там какие-то тонкости, тончайшие различия на физиологическом уровне, а так всё очень похоже, всё узнаваемо. Нет здесь только крупных животных, загадка — почему? И есть, прячутся где-то в лесах неуловимые непостижимые Кукольники, Кукловоды, Кукольных Дел Мастера, просто Мастера — выбирай, что нравится — способные делать из людей картонных дурилок. Ужас, бич этого мира… Ещё бы я не знал о картонных дурилках… И догадка — мгновенная, ослепительная, как ярчайшая вспышка. Я не болел, я был у Мастеров, я — картонная дурилка, у которой обрезали ниточки. Мне страшно. — Это же редчайший, исключительный случай. Вы, друг мой, первый человек, который обрёл сознание, пережив такое… И не надейтесь теперь, что скоро вас выпустим. Месяц как минимум продержим. Будем вас изучать, просвечивать, прощупывать. Нет, вы только подумайте, первый случай! Значит, возможно это, значит, и мы сумеем. Он был искренне рад, этот доктор с офицерской выправкой. Я давал ему шанс, давал ему надежду, что других таких же он сумеет когда-нибудь вылечить, но легче мне от его радости не стало… Страшно… Бывает такое в жизни, что-то узнаешь про себя вдруг, узнаешь, например, что предрасположен к аллергии; что есть, сидит в тебе такое, и словно опору из-под тебя выбили, опору уверенности в себе, в своём здоровье, в котором ранее вроде бы не сомневался, и мгновенно приходит слабость, начинаешь прислушиваться к себе, разглядывать по утрам руки, тело, малейшие пятнышки и царапины представляются уже симптомами, думаешь об этом, ждёшь. И представляешь, что вот сейчас, через секунду, через другую ЭТО начнется… Я не помню своей жизни дурилкой, но мне страшно, потому что кажется, всё вернётся вновь. Первый случай, но выздоровления ли? Может, лишь временное возвращение памяти, а дальше… — Доктор, а если это временно? Он понял, почувствовал мой страх. Но как ещё он мог меня успокоить? Нахмурился и сказал: — Не думайте об этом, друг мой, — не было уверенности в его голосе, старайтесь не думать… Всё теперь будет хорошо…
…Завтра выписываюсь. За месяц Виктор Сергеевич и компания не управились: завтра заканчивается седьмая неделя с того памятного дня, когда ко мне вернулось сознание. И завтра выписываюсь… В тот же день меня перевели в другую палату: светлую, с огромным окном, за окном гаражи, дальше кордон, ещё дальше — лес. В сумерках зажигаются там огни: непостоянные, колеблющиеся, красные, жёлтые, зелёные, синие — разноцветные — костры Мастеров. Кажется невероятным, что я побывал там и сумел вернуться. |
