Джон Уиндем. Кукушки Мидвича
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. В Мидвич въезд закрыт
Самая большая удача в жизни моей жены – то, что ей довелось выйти замуж за человека, который родился 26 сентября. Не будь этого, мы неминуемо провели бы ночь с 26‑го на 27‑е дома в Мидвиче, со всеми вытекающими отсюда последствиями, которых – за что я не перестаю благодарить судьбу – моя жена избежала. Однако, поскольку это был мой день рождения, а также в некоторой степени из‑за того, что накануне я подписал контракт с американским издательством, 26‑го утром мы отправились в Лондон – немного отпраздновать эти события. Время мы провели очень приятно: несколько визитов, омары и шабли у Уилера, последнее фантастическое творение Устинова[1], скромный ужин – и обратно в гостиницу, где Джанет с удовольствием приняла ванну. Итак, на следующее утро мы не спеша возвращаемся назад в Мидвич. По пути останавливаемся в Трейне – ближайшем городке, где мы, как обычно, делаем покупки, затем по главной дороге проезжаем через поселок Стоуч, потом сворачиваем направо на местное шоссе, и… Дорогу перекрывает шлагбаум с табличкой «Проезд закрыт», а рядом, подняв руку, стоит полисмен. Приходится остановиться. Полисмен подходит к машине, и я узнаю констебля из Трейна. – Простите, сэр, но дорога закрыта. – Вы хотите сказать, мне придется ехать кругом, через Оппли? – Боюсь, сэр, там тоже закрыто. – Но… Сзади раздается гудок. – Пожалуйста, сэр, поставьте машину чуть левее, к обочине. Слегка сбитый с толку, я подчиняюсь, и мимо нас проносится трехтонный армейский грузовик, вдоль бортов которого сидят молодые ребята в хаки. – Что, в Мидвиче революция? – спрашиваю я. – Маневры, – отвечает полисмен. – Проезд закрыт. – Но не обе же дороги? Мы живем в Мидвиче, вы же знаете, констебль. – Знаю, сэр. Но сейчас проезд закрыт. На вашем месте, сэр, я бы вернулся обратно в Трейн, пока мы здесь все не выясним. А тут стоять нельзя, ваша машина мешает. Джанет открывает дверцу со своей стороны и достает сумку с покупками. – Я пойду пешком, а ты приедешь, когда откроют движение, – говорит она мне. Констебль колеблется, потом, понизив голос, сообщает: – Раз уж вы здешние, мэм, я вам скажу – но только это между нами. Бесполезно, мэм. В Мидвич сейчас никому не попасть, вот в чем дело. Мы изумленно глядим на него. – Но почему? – спрашивает Джанет. – Вот это‑то мы как раз и пытаемся понять, мэм. А сейчас, если вы поедете в Трейн, в «Орел», я позабочусь, чтобы вам сообщили сразу же, как только дорогу откроют. Мы с Джанет переглянулись. – Ну что ж, – сказала она констеблю, – все это весьма странно, но раз вы так уверены, что нам никак не проехать… – Уверен, мэм. Да еще приказ. Мы вам сразу же дадим знать. Спорить не стоило – в конце концов, констебль лишь выполнял свой долг и при этом был настолько любезен, насколько это вообще было возможно в данной ситуации. – Ну хорошо, – согласился я. – Моя фамилия Гейфорд, Ричард Гейфорд. Я скажу в «Орле», чтобы мне оставили записку, если меня не будет на месте. Я выбрался задним ходом на главную дорогу и, приняв на веру слова полисмена о том, что другая дорога на Мидвич тоже закрыта, поехал обратно. Но лишь только Стоуч остался позади, я свернул с шоссе на проселок. – Что‑то мне все это не нравится, – сказал я. – Давай пройдем напрямик через поле и посмотрим, что там творится. |
