И до такого поступка Лукич доведен был прекрасными рассуждениями. Ему тяжела доля кулака; он и запивает, собственно, для того, чтоб забыть свою участь горькую, и пропить ее рад бы, да никак она не пропивается. Все горе его происходит от нужды, и он не понимает, чтобы могло быть на свете другое горе. От этой-то нужды он и хочет избавить свою дочь. Он думает про столяра, и про свадьбу, и про свою жизнь вот какие вещи (стр. 20):
Сосед наш честен, всем хорош,
Да голь большая -- вот причина!
Что честь-то? коли нет алтына,
Далеко с нею не уйдешь.
Без денег честь -- плохая доля!
Согнешься нехотя кольцом
Перед зажиточным плутом:
Нужда -- тяжелая неволя!
Мне дочь и жаль! Я человек,
Отец, к примеру... да не век
Мне мыкать горе. Я не молод...
Лукич -- кулак!-- кричит весь город.
Кулак... Душа-то не сосед;
Сплутуешь, коли хлеба нет.
Будь зять богатый, будь помога,--
Не выйди я из-за порога,
На месте дай бог мне пропасть,
Коли подумаю украсть!
Эти обещания, эти думы -- искренни. Напрасно зять Лукича не поверил им. В самом деле -- тяжело, должно быть, целый век жить мошенничеством, хоть мы и полагаем часто, что плут и обманщик живет весь век в свое удовольствие. Лукич был плохо воспитан. Отец его был мелкий торгаш: он отдал сына учиться грамоте и прочему и затем уже был спокоен на его счет. Все наблюдение его за воспитанием сына ограничивалось тем, что он иной раз под хмельком поймает, бывало, сына за вихор, да и таскает до слез, так, ни за что, приговаривая: "Ты, дескать, баловень, ты плут!.. вот, мол, знай!.." Мальчишка от ученья, разумеется, бегал; дома говорил, что учитель в классе его продержал долго, а учителю говорил, что отец оставил дома, не велел в класс ходить,-- а сам между тем бегал с ребятишками. Видя, что от науки проку мало, отец решился отдать мальчика в лавку к купцу; тут он научился разным плутням, обкрадывал хозяина, сам было начал торговать, да сплошал, потерял капитал и запил. Стал было искать места -- не нашел; ремесла не знал никакого... Подумал-подумал да и махнул рукой. "Э, черт возьми! что за капитал, что за мастерство,-- подумал он.-- Я каждый день могу достать денег на рынке: буду делать разные закупки да перекупки,-- дураков немало, обмануть есть кого... Достанет как-нибудь прожить". И с этой мыслью он сделался кулаком. Сначала дело шло недурно: плут не был ославлен плутом, дело было ему в новинку, не надоело, силы были молодые. А пока была удача, так и совесть, разумеется, не тревожила. Он рассуждал о людях, им обманутых, таким манером:
Ну, вперед наука,
На то, к примеру, в море щука,
Чтоб не дремал карась... Дурак!
Ты верил на слово, и ладно;
Выходит дело, ты и глуп!
А мне-то что? Мне не накладно,
Мне благо, что купец не скуп...
Но при малейшей неудаче в нем пробуждается тревожное чувство; он сознает, что бьется и кривит душой из-за всякой копейки, и это сознание давит его. В нем закипает досада на себя и на других: ведь он мог бы быть не хуже других,-- отчего же у него потеряна возможность жить честно? Ведь и другие не лучше его,-- отчего же они или имеют возможность не быть кулаками, или хоть и кулаки на деле, да совсем в ином роде и иным почетом пользуются? Так размышляет Лукич еще в то время, когда он не дошел до крайней нищеты, когда он только ищет и ни у кого не находит денег взаймы, для свадьбы дочери. |