Изменить размер шрифта - +

 

   И до такого поступка Лукич доведен был прекрасными рассуждениями. Ему тяжела доля кулака; он и запивает, собственно, для того, чтоб забыть свою участь горькую, и пропить ее рад бы, да никак она не пропивается. Все горе его происходит от нужды, и он не понимает, чтобы могло быть на свете другое горе. От этой-то нужды он и хочет избавить свою дочь. Он думает про столяра, и про свадьбу, и про свою жизнь вот какие вещи (стр. 20):

 

   Сосед наш честен, всем хорош,

   Да голь большая -- вот причина!

   Что честь-то? коли нет алтына,

   Далеко с нею не уйдешь.

   Без денег честь -- плохая доля!

   Согнешься нехотя кольцом

   Перед зажиточным плутом:

   Нужда -- тяжелая неволя!

   Мне дочь и жаль! Я человек,

   Отец, к примеру... да не век

   Мне мыкать горе. Я не молод...

   Лукич -- кулак!-- кричит весь город.

   Кулак... Душа-то не сосед;

   Сплутуешь, коли хлеба нет.

   Будь зять богатый, будь помога,--

   Не выйди я из-за порога,

   На месте дай бог мне пропасть,

   Коли подумаю украсть!

 

   Эти обещания, эти думы -- искренни. Напрасно зять Лукича не поверил им. В самом деле -- тяжело, должно быть, целый век жить мошенничеством, хоть мы и полагаем часто, что плут и обманщик живет весь век в свое удовольствие. Лукич был плохо воспитан. Отец его был мелкий торгаш: он отдал сына учиться грамоте и прочему и затем уже был спокоен на его счет. Все наблюдение его за воспитанием сына ограничивалось тем, что он иной раз под хмельком поймает, бывало, сына за вихор, да и таскает до слез, так, ни за что, приговаривая: "Ты, дескать, баловень, ты плут!.. вот, мол, знай!.." Мальчишка от ученья, разумеется, бегал; дома говорил, что учитель в классе его продержал долго, а учителю говорил, что отец оставил дома, не велел в класс ходить,-- а сам между тем бегал с ребятишками. Видя, что от науки проку мало, отец решился отдать мальчика в лавку к купцу; тут он научился разным плутням, обкрадывал хозяина, сам было начал торговать, да сплошал, потерял капитал и запил. Стал было искать места -- не нашел; ремесла не знал никакого... Подумал-подумал да и махнул рукой. "Э, черт возьми! что за капитал, что за мастерство,-- подумал он.-- Я каждый день могу достать денег на рынке: буду делать разные закупки да перекупки,-- дураков немало, обмануть есть кого... Достанет как-нибудь прожить". И с этой мыслью он сделался кулаком. Сначала дело шло недурно: плут не был ославлен плутом, дело было ему в новинку, не надоело, силы были молодые. А пока была удача, так и совесть, разумеется, не тревожила. Он рассуждал о людях, им обманутых, таким манером:

 

   Ну, вперед наука,

   На то, к примеру, в море щука,

   Чтоб не дремал карась... Дурак!

   Ты верил на слово, и ладно;

   Выходит дело, ты и глуп!

   А мне-то что? Мне не накладно,

   Мне благо, что купец не скуп...

 

   Но при малейшей неудаче в нем пробуждается тревожное чувство; он сознает, что бьется и кривит душой из-за всякой копейки, и это сознание давит его. В нем закипает досада на себя и на других: ведь он мог бы быть не хуже других,-- отчего же у него потеряна возможность жить честно? Ведь и другие не лучше его,-- отчего же они или имеют возможность не быть кулаками, или хоть и кулаки на деле, да совсем в ином роде и иным почетом пользуются? Так размышляет Лукич еще в то время, когда он не дошел до крайней нищеты, когда он только ищет и ни у кого не находит денег взаймы, для свадьбы дочери.

Быстрый переход