Крестьянки, мужичок-бедняк

   На пашне потом обливался

   И продал рожь... а я, кулак,

   Я, пьяница, не побоялся,

   Не постыдился никого,--

   Как вор бессовестный, обмерил,

   Ограбил, осмеял его

   И смертной клятвою уверил,

   Что я не плут!.. Все терпит бог!..

   Вот зять, как нищему, помог...

   В глазах мутилось; сердце ныло,--

   Я в пояс кланялся, просил!

   А ведь и я добро любил,

   Оно ведь дорого мне было..."

   Но все эти рассуждения приходят старику уже поздно для практической деятельности. Жизнь сделала свое дело: она наложила на него тяжелую печать общей безнравственности той среды, в которой ему суждено было вырасти, и воля кулака обессилела к добру. Может быть, была еще возможность спасти его, избавивши от нужды, от гнетущих его обстоятельств, но никто над ним не сжалился, никто не вытащил его из омута, в который он попал,-- и бедняк погиб жертвою собственного нравственного бессилия. Осудим ли мы его даже за это бессилие? Бросим ли мы ему и всем подобным беднякам презрительный укор и гордое требование, чтоб они сопротивлялись всем искушениям и жертвовали своей жизнью, по требованию долга,-- а если уж не выдержали и пали, то чтобы не пеняли ни на кого и не смели предъявлять прав на состраданье и участье? Не знаем, как вы, читатель; но мы, вместо всех укоров за отсутствие геройства, повторим здесь лучше стихи г. Никитина (сгр. 21):

   Велик, кто взрос среди порока,

   Невежества и нищеты --

   И остается без упрека,

   Жрецом добра и правоты,

   Кто видит горе, знает голод,

   Усталый, чахнет за трудом,

   И, крепкой волей вечно молод,

   Всегда идет прямым путем!

   Но -- пусть, как мученик, сквозь пламень

   Прошел ты, полный чистоты,--

   Остановись, поднявши камень

   На жертву зла и нищеты!

   Корою грубою закрытый,

   Быть может, в грязной нищете

   Добра зародыш неразвитый

   Горит, как свечка в темноте!

   Быть может, жертве заблужденья

   Доступны редкие мгновенья,

   Когда казнит она свой век

   И плачет, сердце надрывая,

   Как плакал, перед дверью рая,

   Впервые падший человек.

   Мы вполне сочувствуем этим превосходным стихам и считаем их выражением основной мысли всего произведения г. Никитина. Не отличаясь особенной силою художественного таланта, оно замечательно именно по своей основной мысли, которую автор умел очертить довольно ярко. Столкновения кулака с разным людом именно ведут читателя к тому заключению, какое постоянно имел в виду автор.

   Посмотрите, -- как бы говорит он нам в каждом новом явлении своей истории, -- посмотрите на этих людей, окружающих кулака. Они все презирают его, как мелкого плута, они ему не верят, они считают его негодным, погибшим человеком. А между тем всмотритесь хорошенько, -- кто таковы сами эти строгие судьи. Вот является он просить взаймы денег к одному дельцу, которому прежде услуживал, и слышит разговор его с кем-то о предстоящих подрядах. "Как ваше дело в уголовной?" -- спрашивает гость,-- и хозяин отвечает:

   Пустяк,-- конечно, под сукном,

   Жаль, нет войны! подряды мелки;

   От мира мало нам добра...

   Разговор продолжается в этом роде, а потом, проводив гостя, хозяин обращается к кулаку и презрительно говорит ему, между прочим: ваш брат, дескать,

   Привык к безделью, пьет вино,

   Да ест, да спит, или плутует,

   И только.