правде  сказать,  по-моему,  в  конце  концов  у   нас   получатся   части

международных военных пацифистов.

     Но генерал Гуарнелис его уже  не  слушал.  Его  заполняла  необъятная

пустота, и вдруг (он всегда относился к  религии  несколько  свысока)  она

заполнилась чувством более сильным, более глубоким, более  смиренным,  чем

самая чистосердечная молитва.

     Ибо жизнь все еще для живых. Земля все еще  цела,  а  воздух  чист  и

свеж. И Гуарнелис слышал, как  где-то  -  пусть  не  во  времени  и  не  в

пространстве - пела маленькая птичка.