— Я вам помогу, — Погодин по-джентельменски взял спички и помог девушке подкурить.

— Спасибо, — пролепетала Маша, взгляд ее стал будто стеклянный и пустой, проходил сквозь нас и упирался куда-то в стену.

— Редкие сигареты, — заметил я.

— А?.. — будто очнулась девушка. — Да… Знакомый из Москвы привез. Хотите? Угощайтесь…

— Спасибо. Я не курю. Так вот, Мария… Есть основания полагать, что вы тоже находитесь в опасности.

— Почему? — как бы уже отрешенно и на автомате спросила Захарова.

— Я пока не могу это объяснить и доказать, но… Тело вашего отца. Как бы мягко это сказать. Его нет в могиле.

— Как — нет? — сигарета упала на ковер.

Погодин подскочил и ловко поднял ее, но пятно успело расплыться желтой каемкой по проженному ворсу. Запахло паленой шерстью.

Я вкратце рассказал Маше обо всем, что касалось могилы ее отца. Она молча слушала, уже не плакала, а лишь коротко кивала. Бледные губы тряслись.

— В общем, будьте осторожны. Не выходите из квартиры, позвоните на работу и скажите, что заболели.

— Я боюсь… Я… Это же не…

— Вы не дослушали. Вам ни в коем случае сейчас нельзя оставаться одной. С вами останется Федор Сергеевич, — я кивнул на Погодина. — Оперуполномоченный специальной межведомственной группы, капитан милиции.

Федя на меня вытаращился, а я кивнул ему, мол, так надо, друг, и даже не вздумай перечить.

— Он побудет с вами, пока мы не найдем убийцу Владимира Сипкина и не выясним, кто стоит за всем этим. Площадь квартиры позволяет ему разместиться, вас не стеснив, ведь так?

— Ну да… Конечно, — Маша, наконец, слабо улыбнулась, как выздоравливающий больной. — Спасибо вам большое.

— Но это еще не все. У меня к вам будет одна просьба. Это очень важно. Надеюсь, вы ее выполните, как бы неприятно вам ни было это делать, но это может очень помочь следствию…

— Я слушаю, — девушка опять напряглась, а я стал подбирать нужные слова, чтобы не спугнуть ее раньше времени.

— Вам нужно встретиться с братом.

— Мне⁈ Зачем?

— Попробуйте поговорить с ним. Я устрою вам встречу.

— Я не хочу! — Захарова вжалась в кресло. — А если он причастен ко всем этим убийствам⁈ И мой отец! Какой ужас, его теперь нет в могиле…

— Не бойтесь, Сава, то есть Борис, будет прикован наручниками. Вам ничего не угрожает, но во время беседы вы должны остаться с ним наедине, может, так он сможет открыться.

— Вы хотите, чтобы я выведала у него признание? Он мне ничего не скажет.

Она яростно замотала головой, а сама вцепилась в кресло, будто мы уже собирались тащить ее силой.

— Нет… Зайдите с другой стороны, дайте понять, что вы не сотрудничаете с нами, а просто опасаетесь за свою жизнь. Что вам страшно. Может, у него проснутся какие-нибудь родственные чувства.