Домик после дождя стал выглядеть еще мрачнее. Старые бревенчатые стены намокли и стали абсолютно черными.

— Иди вперед, Александер, — скомандовал я.

— Я думал в машине вас подождать, — хотел было отнекаться водитель, но, уловив на себе мой грозный взгляд, тут же поправился. — Только у меня пистолета нет! Вы же рядом будете?

Я внимательно разглядывал его усато-конопатое лицо — он реально боится или притворяется? Блин, не пойму. Сделал Свете незаметный кивок, мол, глянь-ка на чудика. Зацени невербал и прочие ужимки, которые могут выдать его сущность. Но Света не поняла намека, с ней мы Саню не обсуждали, и она относилась к нему без подозрений. Это меня успокоило — раз криминалист-психолог не видит угрозы и лжи в человеке, значит, скорее всего, так оно и есть.

— Конечно, прикроем, — хмыкнул я и похлопал по висящей на поясе кобуре. — Можешь не боятся.

— Да я и не боюсь, — проговорил Саня не особо уверенно.

— Ну и молодец. Никого там нет. Разве что крысы.

— Крысы? — выдохнул Головин и остановился на полпути перед дверью с вырванным замком. Она была просто плотно прикрыта.

— Ха! Ты что? — прищурился я на него, провоцируя на эмоции. — Грызунов боишься?

— Да нет… просто мерзкие они. Заразные. Особенно когда их много и когда ничего не боятся. То…

Он не договорил, будто ушел в какие-то свои воспоминания.

— И где ж ты таких крыс и в таком количестве встречал? — поинтересовался я голосом беспечным и любопытствующим, а сам насторожился и ушки держал на макушке.

— Да нигде, — спохватившись, замотал головой Сашок, будто поняв, что немного сболтнул лишнего. — В кино видел…

Он вошел внутрь дома. Полумрак рассеялся, как только мы распахнули дверь. Но все равно видно было не слишком хорошо.

Скудная мебель измазана дактилоскопическим порошком еще с прошлого осмотра, когда мы и обнаружили здесь пленницу.

Жаль, что не прихватил фонарик, но ведь я как-то и не рассчитывал сюда приезжать, спонтанно получилось. Взял в руки увесистый деревянный табурет.

— Не пугайтесь, — сказал я Свете и Сашку. — Сейчас будет небольшой «ба-бам». — Я замахнулся.

— Вы что задумали? — Сашок попятился, грамотно уходя с линии удара. Еще один признак в пользу того, что моя паранойя права насчет него.

— Да ты не ссы, — улыбнулся я. — Хочется лучик света впустить в это темное царство.

— А! Классику читаете? — успокоился Сашок, косясь то на меня, то на табурет в моих руках.

— Какую классику? — спросил я, подходя к заколоченному окну и примериваясь для удара.

— Ну, я подумал, что вы Добролюбова процитировали.

— Не знаю я никакого Добролюбова, я в Москве недавно, — пожал я плечами, а про себя отметил, что Сашок не так глуп, как кажется. Вон, отсылку к критику, высказавшемуся о «Грозе» Островского, уловил. Я, конечно, не знаток русской литературы, но почему-то эту фразу со школы помнил. Может, он тоже из учебников и помнил? Или нет?

Бум! — что есть силы я врезал табуретом по доскам в оконном проеме. Света зажала уши. Табурет выдержал, советский же.

Бум! Бум! Бум! Хрусь!

А вот доски сдали, гнилые немного оказались, как я и рассчитывал. Через несколько энергичных ударов треснули и вывалились наружу, щерясь жалами ржавых гвоздей.

В оконце хлынул свет, я даже прищурился, уже успел от него отвыкнуть.

— Так что мы ищем, Андрей Григорьевич? — Саня изображал кипучую деятельность, слоняясь из угла в угол и вертя по сторонам башкой.

Я даже на секунду пожалел, что взял с собой его. Пусть бы в машине дремал, и мне спокойнее, и не бесит…

— Хрен знает! Знал бы — давно б нашел, еще при первом осмотре.