— Куда?

Саня удивился, но точно не растерялся — кажется, он готов был ко всему.

— Литератора брать.

— Так его же поймали, вроде?

— По дороге в курс дела введу, — хитро прищурился я. — За Погодиным тогда не буду заезжать, вдвоем справимся. Пистолет же с собой?

— С собой, — кивнул Головин с хитрой ухмылкой. — Задолбался я его постоянно прятать в недрах куртки.

* * *

Саню я оставил во дворе. Он укрылся в кустах и наблюдал за подъездом. Прикрывал меня. Я же поднялся в квартиру. Аккуратно закрыл ее изнутри, а ключ вытащил из замочной скважины.

Сел в кресло-качалку и почувствовал себя графом. Этаким благородным дуэлянтом, поджидающим своего подлого и опасного плебея-противника.

Взгляд мой скользнул по вычурному старинному книжному шкафу, в котором аккуратно составлены зеленые с золотым тиснением томики Светлицкого. Квартира выглядела так, будто была из прошлого века. Все подернуто легким налетом классики, кружевной богемности и аристократии. В квартире порядок, видно, что женская рука присутствует. А вот мужской не чувствуется. Вон дверь покосилась, в ванной так истово капает кран, что даже в большой комнате, где я сидел, слышно. Оно и понятно, ведь хозяйка квартиры жила одна. И очень тосковала по мужскому плечу, что даже с пути-дорожки сбилась…

На стене часы с маятником отбили полночь. Ну где же ты, Литератор? Что-то долго тебя нет… Наверное, ждешь, когда Приходько уснет. Так спит она уже. Только не здесь, не у себя дома, а в месте надежном.

Лишь только я об этом подумал, как в замочной скважине зашуршал ключ. Я поднял с коленей пистолет. ПМ уже взведен и готов плюнуть 9 мм стали и свинца в противника.

Пальцы сжали рукоятку, пистолет дрожал в нетерпении. Ну наконец-то… Финал…

И все же я тебя переиграл, Литератор. Правильно все рассчитал. Не ошибся… Ты пришел убить единственного свидетеля, кто видел твое лицо… Кто, несмотря на плен, полюбил тебя всей душой и даже пытался тебя выгородить. Как там Света говорила? Стокгольмский синдром из 73-го?.. Когда жертва благоволит к похитителю… А жертва эта даже пошла не обман. Притворилась безумной, но все же описала внешность — выдала портрет Рубилина, который к убийствам по книгам не имел никакого отношения… Она пошла на сделку с совестью, с человеческой моралью ради тебя. Обманула нас, подставила человека, повесив автоматически на себя статью за соучастие. Все ради тебя, Литератор-кукловод — инженер человеческих душ. А ты пришел ее убивать… Ну и тварь же ты после этого. Тем слаще будет мне тебя взять. Но стрелять я не стану. Такой как ты должен жить и страдать в назидание всем остальным до самой смертной казни. А ее можно годами ждать…

Дверь осторожно распахнулась, и в комнату проникла тень. Я сидел в темноте. На слабый просвет видел очертания длинного плаща и надвинутой на глаза шляпы. Он пришел… Сердце приятно екнуло, замерло и забилось чаще.

Щелк! — я включил торшер, и комната наполнилась светом.

Человек в плаще застыл, словно памятник.

— Ну, здравствуй, Литератор, — улыбнулся я, держа вошедшего на мушке.

В руке у него был зажат кинжал.

Глава 26

Человек в плаще и шляпе не шевелился, будто до сих пор не мог поверить, что его переиграли. Его — самого Литератора.

— Не стесняйтесь, Всеволод Харитонович, — я кивнул на диван перед собой. — Присаживайтесь. Естественно, без всяких глупостей, вы же знаете, что стрелять я умею… Бросайте кинжал, заверяю вас, он вам больше никогда не пригодится.

Светлицкий непонимающе и одновременно зло таращился на меня, пытаясь понять, откуда я здесь вообще взялся. Но мой пистолет и смотревшее на него черное пятнышко дула красноречиво говорили, что ослушаться меня лучше не пытаться.