— Извини, — улыбнулся я. — Работа… Но спасибо, что ты с ним провела время. Новые родители, конечно, люди хорошие. Но все же неродные. Это сразу видно… А к нам, вернее, к тебе, Олег тянется. Не знаю почему, но душу в тебе родственную нашел.

— Это он в тебе душу нашел, — ворчала Соня. — А ты побоку его.

— Все, обещаю, что такого больше не повторится. Поймали мы маньяка, теперь суббота будет в субботу, а рабочий день заканчиваться не ночью.

— Поймали? И кто он?

— Ты не поверишь, — я все рассказал Соне.

Она была в шоке и первую минуту только хлопала глазами. Никак не могла поверить, что тот самый богатенький раздолбай, что подкатывал к ней во время наших “деревенских” приключений, и есть душитель.

Честно говоря, я сам в этом иногда сомневался. Но потом отгонял эти мысли, вспоминая, что большинство маньяков-убийц в повседневной жизни были вполне себе тихонями, а иногда даже казались забитыми чмырями.

Мы зашли в кафе-стекляшку. Вместо стен был “аквариум”. Уселись за круглый столик в уютном углу. Я купил пломбир в невесомых, будто из фольги, штампованных креманках. Их тонкие стенки мигом покрылись сеточкой седого инея. Мороженое полито росчерками янтарного сиропа.

И просидели в кафе весь вечер. Давно я вот так просто не сидел, ни о чем не думая, ни о чем не беспокоясь.

Соня что-то щебетала, рассказывала, что собирается поступать в пищевой техникум на технолога. Ждала моего одобрения, а я чуть не пропустил это мимо ушей, потому что просто сидел и любовался на солнечные волосы и лучезарную улыбку, которая напоминала мне счастливую жизнь, которой у меня никогда не было…

***

Несмотря на “торжественный” роспуск нашей следственной группы, утренние планерки у Горохова для усеченного ее состава никто не отменял.

Погодин, наконец, выписался из госпиталя, и заседали по утрам в кабинете номер восемь мы уже вчетвером.

Света каждый день работала с Женькой, налаживая с ним контакт и пытаясь вывести его на откровения. Но нетерпеливый Никита Егорович иногда вмешивался и все портил. Начинал обвиняемому в мрачных красках обрисовывать перспективы его дальнейшей судьбы, тесно связанные с расстрельной статьей. И Зинченко вновь замыкался в себе и никак не хотел сотрудничать.

За несколько дней дело не сдвинулось с мертвой точки. Обвинение было предъявлено, но, положа руку на сердце, все знали, что умелый адвокат в суде мог развалить его, как карточный домик.

Горохов это понимал и еще больше злился. В конце концов, Света его даже однажды отчитала и попросила больше не вмешиваться в их “когнитивные сеансы” с задержанным.

Никита Егорович при последующих беседах стал демонстративно выходить из кабинета. Мы с Погодиным тоже разве что топтались под дверью. Мой вид Женьку явно напрягал, а вот красивая психологиня пришлась ему по вкусу. Может, все-таки Света его разговорит?

Но бежали дни, недели. И ничего не менялось. Единственное, что удалось твердо пришить к Зинченко-младшему — это нападение на сотрудника. Но данное дело вела местная прокуратура. Дубов самолично занимался этим вопросом, и от нас ничего больше не зависело.

После очередного “психо-спиритического” сеанса (Света в этот раз показывала фотки убитых девушек Жене, но это никак не помогло) мы всей группой собрались в кабинете Горохова.

— Ну что, Светлана Валерьевна? — проговорил скептически Горохов. — Когда нас порадуете? Долго еще будете с обвиняемым сюсюкаться? Нам результат нужен. Признание. Проверка показаний на месте преступления. Что, где, когда и почему… Все это с понятыми зафиксировать.

— Работаю, Никита Егорович, — ответила Света. — Психотип индивида оказался устойчивее, чем я предполагала.