Выдержав небольшую интригу, Горохов, довольный, что никто из присутствующих не угадал, кто же из них Зорро, ввел остальных в курс дела:

— Отличился у нас товарищ Петров.

Сотрудники уставились на меня с удивлением и даже с некоторой долей зависти. Ну ладно, капитан милиции бы это сделал, ну, на худой конец, старлей, но, что салага вольнонаемный поймал душителя… Такое не каждый из них мог спокойно принять. Тем более, что за геройский поступок была обещана руководством области невиданная премия — в размере аж целой зарплаты.

— Но не все так хорошо, — продолжал Горохов. — На действия Петрова и его друга посыпались заявления от сынков власть имущих Новоульяновска. Дескать, избили ребятишек, когда те мирно на даче отдыхали. Из пистолета по ним постреляли, машину “ГАЗ-24” угнали. Но это моя забота, с этим как-нибудь разберемся. Можно было бы их самих, конечно, привлечь за нападение на сотрудника и пособничество преступнику, но мы ничего не докажем. Там целая толпа против слов одного Петрова и его друга. И поддержка у них будет от местных властей знатная. Сойдемся на том, что никто ничего никому не должен. Кстати, Петров, что за друг у тебя такой? Быков, кажется, его фамилия? Чем он занимается? Не хочет случайно в милицию пойти работать?

— У него армии нет и школа только за плечами, — ответил я.

— Ничего, — кивнул Горохов. — Это все решаемо. С военкомом я договорюсь. А через ходатайство от моего руководства на сержантскую должность в ППС здесь, думаю, его можно пристроить.

— Спасибо, Никита Егорович, я с ним поговорю на эту тему. Из него бы получился отличный ППС-ник.

— Значит, так… — продолжил Горохов. — Угон “Волги” мы переделаем в использование гражданского транспорта сотрудником в связи с крайней необходимостью и в целях поимки опасного преступника. Напишем, что подозреваемого в убийстве нужно было изловить. Думаю, прокуратура местная нам не откажет и забреет жалобные писульки. Побои спишем на самооборону. Будем давить на то, что на Петрова и Быкова напали друзья подозреваемого. А вот, что с пистолетом делать и стрельбой? — Горохов задумался.

— Так не было никакого пистолета, Никита Егорович, — хитро улыбнулся я.

— Как не было? Что будем делать с кучей свидетельских показаний?

— Так это же стартовый пистолет у меня был. Капсюлями типа “жевело” бахает. Звук громкий, а в темноте кто там разглядит, что за пистолет.

— А…

— Гильзы я подобрал, а пули в небо улетели. Никто ничего не докажет.

— Отлично, молодец, Петров, так и напишем, что пугач был. Но на всякий случай купи стартовый пистолет. Если что, изымем его у тебя для проформы.

— Да есть он у меня. Дома валяется. Не знаю, откуда взялся. Давненько уже лежит.

На это Горохов довольно потер руки и окончательно перестал нагонять серьезность. Все складывалось удачно. Единственное, что омрачало победу, это то, что Зинченко-младший никак не хотел сотрудничать со следствием. И доказательств против него прямых не было.

Пока, чтобы его прижучить, против него возбудили уголовное дело за нападение на сотрудника милиции, вменив ему удар стулом по башке Погодина еще там, в квартире. Федя до сих пор прохлаждался в больничке и жрал апельсины, что мы с Трошкиным ему таскали. Трошкин уже снял гипс с руки, вышел на работу и теперь частенько ко мне наведывался.

— Товарищи, — Горохов обвел присутствующих взглядом, будто искал поддержки. — Есть у кого мысли, как нам Зинченко разговорить? Экспертиза показала, что кофта импортная с капюшоном, которую в мусорке обнаружили, и клочок материала, что был зажат в руке убитой Ягодкиной, ранее составляли единое целое. Кроме того, волокна этой кофты идентичны волоскам, что обнаружены на одежде еще троих жертв.