Но тут старания психолога начальник не оценил.

— Подумаешь, — прервал Горохов Свету, — мужика на баб потянуло. Я извиняюсь, мужик — в любом возрасте мужик. Ничего странного в этом не вижу.

— Подождите, Никита Егорович, — мягко осадила его Света. — Я же говорю, раньше он за юбками не волочился.

— И что? Работа, дом, работа. Времени не было… А тут, наконец, решил начать жить. Понял, что время уходит безвозвратно. Я, конечно, потаскунов не поощряю, но всякое бывает. Тут уже не наше дело, так сказать… Это личное.

— Вы верно подметили, что жизнь проходит. В этом и крылась его проблема.

— А у Дубова была проблема? — брови Горохова сдвинулись на лоб, а в глазах теперь сквозило любопытство.

— Не так чтобы явная, но небольшие психологические комплексы у него прослеживаются.

— У кого? — расхохотался Горохов. — У Глеба? Да это не Глеб, а глыба. Где он – и где комплексы? Вы что такое говорите?

— Комплексы в той или иной степени есть у всех, и даже у вас, Никита Егорович.

Улыбка вмиг сползла с лица следователя, он прокашлялся в кулак:

— Ну, меня, пожалуйста, не надо анализировать, Светлана Валерьевна. Так и быть, рассказывайте дальше, что там у Глеба за тараканы в голове.

— Это не тараканы, — ответила Света. — Проблема в переоценке ценностей окружающего мира и себя лично.

— Не понял… А простыми словами можно?

Она как будто того и ждала, начала рассказывать с таким удовольствием, чуть ли не нараспев:

— Когда мальчик маленький, он живет с ощущением того, что вся жизнь еще впереди. Смерть — это то, что случается с другими, не с ним. Вырабатывается ощущение, что можно жить очень долго, если не вечно. Беззаботное детство сулит нам удивительное будущее, полное открытий и свершений. В детстве кажется, что для тебя уготовано нечто, что другим недоступно. Хочется быть космонавтом, изобретателем, великим ученым или знаменитым писателем. В детстве все кажется достижимым и понятным. Потом наступает юность со своими страстями, стремлениями и мечтами. Энергия бьет ключом. Кажется, что можно горы свернуть, столько сил в себе чувствуешь. И жажда к жизни плещет через край. Хочется попробовать всё и вся. Везде успеть, реализоваться по полной и достичь чего-то необыкновенного. Недаром молодежь на БАМ уезжает целыми стройотрядами, хотя ведь набирают людей всех возрастов. Юность – самое светлое время, с одной стороны кажется, что уже умный и взрослый, а с другой — что все равно вся жизнь еще впереди.

— Но Дубов совсем не юн, — саркастично заметил Горохов. — Сорок с лишним мужику было. Какой БАМ, Светлана Валерьевна?

— Подождите, Никита Егорович, — по-учительски постучала пальцем по столу Света, — уже давно доказано, что хвост большинства психологических проблем торчит из прошлого. А что касается отметки в сорок, то Дубов, когда достиг такого возраста, волей-неволей стал анализировать свои достижения. Возможно, он с горечью обнаружил, что часть из того, что он планировал, так и осталась в далеких мечтах. А с какими-то целями придется распрощаться навсегда, потому что они перешли в разряд “уже никогда”.

— Дубов вполне себе был успешный работник советской прокуратуры, - хмыкнул тем временем Горохов. — И с недавнего времени должность зама получил.

— Но мы же не знаем, хотел ли он этого? Может, он мечтал быть путешественником-первооткрывателем, геологом или музыкантом. Чем старше становится мужчина, тем больше его захватывает переживание из-за отсутствия перспектив, о которых он мечтал в детстве и юности.