− Да, все так, Челси, — шепчу успокаивающе и одновременно требовательно. Приказ и мольба. Чувствую, на самом деле чувствую, как внутри становится влажнее и теснее. Да уж, никогда не испытывал ничего лучше. — Давай, детка. Скачи на мне. Кончи. Ты ведь уже близко?

Она всхлипывает и кивает.

− Дай мне почувствовать это. Будет так хорошо. Давай, Челси.

Не могу не последовать за ней.

Хватаю Челси за бедра и подаюсь вперед: мой лобок трется точно о ту самую точку. Ее бедра давят вниз, а мои вверх. Прихватываю зубами кожу на ключице, Челси застывает и наконец кончает с самым сексуальным бесконечным возгласом.

С долгим прерывистым стоном извергаюсь и я.

Несколько секунд никто из нас не в состоянии пошевелиться. Лежим, запутавшись друг в друге: потная кожа, судорожные вздохи, вялые конечности. Оргазм был такой силы, что мой член все еще подергивается. Челси прильнула ко мне, прижимая своим весом.

Положив голову мне на грудь, хихикает. Ее мягкие волосы падают на мою шею.

Моргаю, вглядываясь в потолок. Перед глазами пляшут звезды.

− Офигеть!

Ее спина содрогается от смеха:

− Будто религиозный экстаз, да? — Чувствую ласкающее прикосновение губ к покрытой татуировками коже. — Расскажи о своих татушках. — Целует прямо под ключицей одну из них, ряд цифр и букв.

Провожу по волосам Челси.

− Это номер моего судебного дела, которое рассматривал Судья.

− А вот эта? — Можно не смотреть − ее губы скользят по рисунку, что тянется ниже, от плеча до соска. Ангелок, вечный ребенок с улыбающейся мордашкой и съехавшим набекрень нимбом.

− Бенни. Мы познакомились, когда мне было двенадцать. Однажды ночью на пути домой его ограбили. Напали сзади с железной трубой, пробили череп. Он умер.

Под ангелом курсивом выбита прописная буква Д. Челси ее нежно целует.

− В честь твоей мамы?

Киваю. Проводит губами по остальным татуировкам: весы правосудия появились после окончания юридического факультета, дракон и розы ознаменовали потерю девственности, дерево с глубокими корнями в честь Судьи и еще куча других.

Движется вниз к сгибу локтя и внутренней стороне руки. От поцелуев щекотно.

− А эта?

Спиральный этнический узор, обвивающий руку, резкие завитки с зазубренными краями. Ухмыляюсь.

− Мне казалось, будет круто смотреться.

Член опадает внутри нее, но совсем не хочется шевелиться. Челси, видимо, тоже, потому что она трется щекой о грудь и укладывается сверху. Дыхание выравнивается, силы нас покидают, и мы погружаемся в заслуженное забытье.

Через некоторое время осознаю, что тяжесть и жар ее сочного, гибкого тела пропали. Слышится слабый царапающий звук, наводящий на мысль, что нас выследил Кузен Итт и пытается открыть дверь косматой лапой. Вытягиваю левую руку и шарю по кровати. Пусто. Перекатываюсь на бок и открываю глаза.

Челси сидит у окна в мягком коричневом кресле, поджав ноги. Из-за ее спины падает лунный свет. Челси одета в мою серую рубашку, которая на мне никогда не смотрелась так хорошо. Челси поглядывает на меня, прикусив нижнюю губу. Ее руки чем-то заняты.

Делает набросок.

Челси рисует. Меня.

− Должна ли я платить тебе, Джек? — Мой голос хриплый после сна и секса.

Улыбается.