А ведь, по идее, мне на другой счет полагалось переживать. Визит к Старику – это всегда лотерея, никогда не знаешь, с чем ты уйдешь из его кабинета и сможешь ли это вообще сделать. Да и вне кабинета все всегда непросто. В прошлый раз, например, мне выпал шанс прожить несколько часов своей старой жизни, той, в которой я никому ничего был не должен и существовал, руководствуясь исключительно своими личными желаниями и финансовыми возможностями. Чаще всего они не совпадали, но меня это, как правило, не сильно печалило.

Подарок, по-другому не скажешь. Тогда мне повезло. А сегодня чего ждать?

Кабина лифта остановилась, издав при этом мелодичный звон, и одновременно с ним Азов негромко произнес:

– Еще раз советую: не проси его ни о чем. Не надо. Не все обещания следует выполнять.

– Да я особо и не собирался.

– Ты всегда не собираешься, а после делаешь такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Например? – выходя из кабины, уточнил я.

– Зачем ты к Верейской под одеяло забрался? – обличительно поинтересовался безопасник. – Или не знал, что она очень непростая девица, которой точно не стоит доверять? Поверь, ей глубоко плевать как на твой богатый внутренний мир, так и на все остальное. Ты для нее только карта в раскладе, которую можно разыграть в нужный момент.

– Тоже мне открыли Америку, – ухмыльнулся я. – Можно подумать, Вика другая.

– Можно, – подтвердил Азов, – подумай. Оно будет не лишним. Что остановился? Открывай дверь. Или мне это сделать?

– Я не гордый, сам открою. – Мне очень не понравился этот разговор, хотя вроде бы ничего нового не прозвучало. То ли интонации у безопасника непривычные появились, то ли еще что…

Внутри кабинета все было так же, как всегда. Полумрак, потрескивающие свечи, ароматно-тревожный запах, который я снова не смог классифицировать, старинная мебель, книжные шкафы с темными выцветшими корешками явно не вчера напечатанных книг. Или даже вручную написанных. И, конечно же, хозяин «Радеона», на этот раз накинувший на себя просторный черный шелковый халат, под которым кипенно белела сорочка. Его горло подпирал узел галстука, рядом с которым поблескивала алмазами булавка, скрепляющая уголки воротника. Старомодная штука, я такую до того только в кино и видал.

– Прошу прощения за опоздание. – Склонился в полупоклоне Азов. – Прибыли так быстро, как смогли.

– Ничего страшного. – Успокаивающе качнул ладонью Старик. – Мы, собственно, ни о чем серьезном и не беседовали. Не так ли, Максимилиан?

– Истинно, – встав с удобного полукресла, ответил Зимин.

Кстати, Валяев тоже обнаружился в кабинете. Он сиротливо сидел на стульчике рядом с входом, положив ладони на колени и словно закостенев. Судя по всему, пророчество Азова сбывалось – опала сменилась-таки подобием прощения, а за ним маячила и окончательная реабилитация.

– Мое почтение, Валериан Валентинович, – наконец подал голос я. – Надеюсь, дорога была легкой, а возвращение сюда, в Москву, вышло приятным.

– И то, и другое не совсем так, но твоя учтивость, мастер Харитон, скрашивает эти мелкие неприятности. – Старик привстал, взял пыльную длинногорлую бутылку, стоящую на столе, и наклонил ее над кубком, причем, похоже, золотым. – Надеюсь, ты не откажешься от глотка-другого этого замечательного вина? Виноград, из которого приготовлен сей напиток, произрос в долине Роны, носит имя «мурведр», и он великолепен.