Волна горя и отчаяния все плотнее охватывала корабли эскадры, заставляя поверить моряков в жесткую реальность бытия. Вот в гавань отправился один из миноносцев принимавших участие в спасении моряков, но на его мачте не было никаких сигналов. Наполненные подобранными у места гибели броненосца людьми, к берегу потянулись лодки артиллеристов, но и среди них не было адмирала. Никто не подавал радостного известия и всем наблюдателям, все яснее и яснее становилось понятным, что их любимый флотоводец погиб.   

  Не может быть, не может быть – шептали тысячи губ, не желая смириться с трагической вестью, а в сердце вползала предательская пустота и бессилие перед свершившимся фактом.

И вдруг могучий рокочущий звук пронесся по просторам моря. Подошедший к миноносцам «Новик» стал стремительно покидать место гибели броненосца, а на его мачте взвился адмиральский флаг. Словно выпущенная из лука стрела мчался крейсер в Артур, рассекая носом тугую волну, а вслед за ним несся протяжный рев, с каждой секундой набиравший и набиравший силу.

Перемешавшись между собой, нещадно давя соседей, матросы и офицеры кораблей эскадры столпившись у корабельных поручней, стремились своими собственными глазами увидеть мачту крейсера с развивающимся на ней адмиральским флагом. Этот небольшой четырехугольный знак, возвращал моряков к жизни, извещая всех о присутствии на борту крейсера «Новика» адмирала Макарова. Живого.

  А а а!!! – звучно неслось по волнам от одного корабля к другому – А а а!!! – отвечал ему береговые батареи Утеса и Золотой горы.   А а а!!! – вторил им Тигровый полуостров и Крестовая гора. Все радовались свершившемуся на их глазах необычайному чуду. 

  Жив!! Жив Борода!! Слава Богу! Есть ещё божья правда на этом свете! Не отступился Господь от нас! Значит, ещё повоюем – неслись торжествующие крики вслед за многоголосым вздохом облегчения в едином порыве вырвавшегося из груди моряков, солдат при виде макаровского вымпела. Многие из них плакали ничуть, не стесняясь своих слез, другие истово крестились, и всех людей объединяла огромная радость от спасения человека, которого они за месяц успели полюбить всей душой.

Но не только морякам удалось отличиться в спасении больших людей в этот день. Среди тех, кого вытащили из воды, уплывшие на лодке артиллеристы, был сам великий князь Кирилл. Сильно обожженный горячим паром из взорвавшихся корабельных котлов, он был осторожно вынесен утесовцами из лодки и передан под присмотр ротного фельдшера прибежавшего с батареи.

Князь был без сознания, и это дало возможность эскулапу быстро перевязать его обожженную спину, руки и ноги ватой и бинтами. Медленно и осторожно, упаковывал фельдшер своего высокого пациента в бело розовый кокон марли, из которого вскоре торчала только одна голова обтянутая пергаментной кожей с большими залысинами.

  Ну, как? – спросил капитан Жуковский хлопотавшего над обожженным князем фельдшера, и тот с сомнением покачал головой.

  Отвоевался родимый, даже если и выживет, вряд ли на человека походить будет – с сочувствием ответил капитану Мезенцев.

Закончив бинтовать раны великого князя, он занялся оказанием первой необходимой помощь пожилому человеку с роскошной бородкой, в котором командир батареи с удивлением узнал знаменитого баталиста Верещагина. У художника было осколочные ранения левого плеча и спины. Бледный от потери крови и болевого шока, он только кряхтел и трясся мелкой дрожью, пока фельдшер с помощью металлического зонда определял, как глубоко засели в ране осколки. Закончив свой осмотр, Мезенцев заявил, что раненому Верещагину требовалось немедленное оперативное лечение по удалению осколков.