Густые брови дрогнули, посуровел взгляд.

— А слухи, между прочим, велено пресекать. Особенно вредные и провокационные.

— Чтоб шеи не ломали?

Никола Ларуссо охотно кивнул.

— И это, само собой. Случись что, кто отвечать будет? Полиция, ясное дело. Но это еще ладно. А если выяснится, что оттуда, с верхотуры, зенитный прожектор светит? Зачем светит? Кто распорядился? Только учтите, я вам ничего не говорил!

Уолтер прикинул высоту горы и оценил идею. Затем поглядел на пустую долину, зябко повел плечами, пожалев, что оставил плащ в коляске. Странные дела в этой Европе творятся!

— Пустая трата народных денег, — авторитетно изрек служивый. — Говорил — и еще раз скажу. Но мое дело простое. La Patria si serve anche facendo la guardia a un bidone di benzina! Ну, что, синьор Перри? Съездили, проветрились, теперь назад пора.

Молодой человек кивнул, соглашаясь.

Замер. Поднял руку.

— Машина! Большая, с другой стороны. Не с той, откуда мы приехали.

— Quindi esattamente!

Полицейский расстегнул кобуру, размял могучие руки. Выдохнул гулко.

— Вовремя мы появились! Грузовиков в округе всего четыре, этот не из них, у мотора голос другой. Сейчас разъясним!

— Зенитчики? — наивно предположил Уолтер.

Никола Ларуссо грозно засопел и жестом велел отойти к мотоциклу. Гудело уже совсем рядом. Резкий голос клаксона…

— Madonna! Это еще что?

Из-за склона горы выруливало большое черное авто, за которым тянулся целый вагон, тоже черный, но с желтой крышей. Часть крыши выступала далеко вперед, прикрывая кабину. Огромные, вытянутые вперед фары, серебристая решетка радиатора с большим черным орлом…

— «Понтиак-кемпер», — констатировал Уолтер Перри. — Модель 1935 года, я такую на выставке видел. Дом на колесах.

Словно подтверждая его слова, машина грозно рыкнула. Замедлила ход… Остановилась… Дверца отворилась, и на траву ступил человек лет тридцати в сером костюме и большой черной шляпе набекрень. Пиджак расстегнут, узкий галстук сбился на сторону.

— Добрый день, господа!

Махнул рукой, белозубо усмехнулся, снял шляпу.

…Слегка вздернутый нос, узкие маленькие губы, светлые волосы зачесаны назад. Темные брови, темные глаза. Говорит по-немецки, но не на «хохдойче», а как-то иначе.

— Господин сержант! Мои приветствия! Я ничего не пропустил?

— Добрый день, синьор доктор! — Никола Ларуссо облегченно вздохнул. — А я уж не знал, чего подумать. Экое у вас страшило!

Человек весело засмеялся, махнул шляпой.

— Американские друзья не забывают. В палатке слишком сыро.

Подошел быстрым шагом, пожал ладонь стражу порядка, повернулся к Уолтеру.

— Позвольте отрекомендоваться. Доктор Отто Ган!

Улыбнулся радостно, словно незнакомый парень был подарком к Рождеству.

Протянул руку.

Глава 3. Доломит

Лица на камне. — Курц, Хинтерштойсер и полярный дневник. — Bocca del Lupo. — Заглянуть за кулисы. — Альпинистская, пацифистская. — Полнолуние.

Черный лабрадорит, белый, чуть подернутый желтизной фон фотографий. Лица… Пятеро — и каждый не старше тридцати. У второго слева — очки, взгляд слегка растерянный, виноватый.

Золотые буквы, четкий, как солдатский строй, шрифт. «Верные Присяге». Ниже имена, даты, еще одна надпись, на этот раз многословная, на пять строчек.