И в этот миг кто‑то цепко ухватил ее за ногу. Она даже не испугалась, а удивилась: прикосновение было настойчивым, но слабым, словно это была лапка маленькой обезьянки. Она нагнулась: так и есть, детеныш чартара, возраста не разобрать, – был бы человеческий, так можно дать годика два, – и совсем несмышленыш; теребит штанину и смотрит широко раскрытыми светло‑желтыми, как лютик, глазенками.

– Что тебе, маленький?

Маленький потянулся к фонарику, прикрепленному у нее на груди, цапнул луч, и безобразные губешки растянулись от уха до уха. Привыкли к световым трюкам, не боятся… Но этот не просто не боялся – он тянулся к золотому огоньку, и у девушки вдруг мелькнула мысль, что это, быть может, единственный на десятки тысяч лет случай, когда одному из них посчастливится стать владельцем маленькой звезды.

Она отстегнула фонарик и быстро вложила его в теплую сухую ручонку. Побежала к сетке, которая давно уже тревожно дергалась, схватилась за трос. Бледный лучик плясал на камнях радостно и бессмысленно, и тихое нежное цоканье неслось ей вслед.

Скоч ухватил ее за запястья, умело и осторожно выдернул из дыры. Кругом, похрапывая, толпились клетчатые тапиры, Вуковуд торопливо совал им в морды что‑то хрустящее, кажется яблоки. По небу неслись низкие тучи, и в просветах между ними вспыхивала то одна, то другая луна. Тени скрещивались, полыхала не то зарница, не то молния, высвечивала поросшую кустарником гряду и совсем близкую башню.

– Связь?.. – спросила Варвара.

– Нет связи. Вы ориентируетесь, где корабли?

– Да вот же, рядом, только через холмы перевалить. Они стояли на травяном кургане, окруженном исполинскими деревьями; нетрудно было догадаться, что это – купол шарообразной пещеры. За белеющими, как у берез, стволами виднелся еще один курган, поменьше, – видимо, та самая пещера, которая сейчас была превращена в импровизированный кинозал. Так что убираться надо было отсюда, и побыстрее.

– Боюсь, эта скотинка двоих в гору не вытянет, – проговорил Вуковуд, поглаживая по хоботу самого рослого тапира, по‑видимому вожака; тот блаженно прогибал спину и жмурился. – Послушай, Чары, ты удержишься за гриву?

Тарумбаев, сидевший на траве и уставившийся не мигая на снова вылезшую луну, – должно быть, у него мутилось в глазах – утвердительно кивнул. Варвара подтолкнула поближе к нему смирного на вид четвероногого, и тот на удивление привычно прилег рядом, предлагая седоку свою клетчатую спину. Чары перевалился ему на хребет, сжал кривыми ногами бока и замер – потомок кочевых племен, он мог теперь умереть в таком положении, но только не свалиться на землю. Вуковуд тем временем водружал Боровикова на соседнего "сивку‑бурку", клетчатого каурку. Скочи по‑прежнему несли Монка и Рамболта. Так и тронулись – впереди Вафель с Омом и единственным генератором защиты, затем несколько крупных тапиров, добровольно взявших на себя роль эскорта; Тарумбаев, за которого можно было не волноваться; следом Боровиков, справа и слева от которого пришлось держаться Варваре с Вуковудом – мог упасть; завершал странную кавалькаду Трюфель с не подававшим признаков жизни Фюстелем Монкорбье.

Рядом с чартарумскими эвкалиптами холмы казались не такими уж и высокими, и звериная тропа, проложенная в кустах, позволяла передвигаться достаточно быстро. При появлении луны с крон деревьев, оставшихся позади, срывались стаи крыланов и весьма заинтересованно планировали вниз, туда, где шевелились раздвигаемые тапирами кусты. Нападать, впрочем, не решился никто, а может, им хватало крупных чернокрылых стрекоз, тучами взметывающихся из кустарника. Когда же луна скрывалась, под ногами начинали шнырять разногабаритные зверушки, – судя по невозмутимости тапиров, никому не опасные. Только раз головной отряд клетчатозадых стражей разом захрапел и, сдвинув ряды и задрав хоботы (вероятно, чтобы не цапнули острым зубом), двинулись куда‑то вправо; раздался треск ветвей – удирал некто увесистый даже по здешним меркам.