Он прождал, должно быть, с четверть часа, когда услышал звук открывающейся двери. Он понял, что это леди Люсиль.

Через секунду он увидел ее, проходящую мимо в прозрачной шали, струившейся вслед за ней. Леди Люсиль подошла к двери его спальни. Она открыла дверь и вышла.

Через секунды две она вошла. Хотя герцог не видел ее лица, но чувствовал исходивший от нее гнев, когда она возвращалась в свою спальню.

Он подумал, кончилась ли на этом история? Тогда он бы спокойно мог вернуться в постель, и, вероятно, было бы мудро запереть дверь.

Но тут какое-то внутреннее чувство подсказало ему, что должно произойти еще что-то.

Через некоторое время он уже почти стал готов сдаться.

Если все это шутка, то было бы глупо придавать ей значение и дальше.

Может быть, кто-то из гостей — интересно, кто — хотел обидеть Люсиль? Если это так, то это было бы неудивительно. Он хорошо знал, что некоторые дамы имели для этого все основания. Уже поднимаясь с кресла, он вдруг услышал слабый звук и застыл на месте.

Он понял, что кто-то, легко ступая, идет со стороны его комнаты.

Он знал, что кто бы это ни был, этот человек воспользовался черной лестницей.

Через секунду он увидел проходящего мужчину.

Тот шел на цыпочках и через несколько футов остановился возле двери Люсиль.

Герцог ждал. Вдруг, не стараясь сделать это тихо, мужчина распахнул дверь и вошел.

Герцог ждал: если это незнакомец, то Люсиль закричит.

Вместо того на секунду воцарилась тишина, как будто бы она была удивлена. Затем сначала Люсиль, потом мужчина очень тихо заговорили.

Герцог не мог слышать, о чем они говорят. Но он был уверен, что беседовали двое людей, которые знали друг друга.

Губы герцога сжались.

Он начал понимать, что происходит.

На самом деле она очень устала после волнений предыдущей ночи.

Она колебалась, следует ли ей принять приглашение герцога. У нее было приподнятое настроение во время путешествия в поезде. Она почувствовала, как подпрыгнуло ее сердце, когда она впервые увидела Нор.

Служанка разбудила ее, как обещала, в семь, но, когда она вошла в комнату, Девайна уже проснулась.

Что бы ни случилось, ей хотелось прокатиться на одной из лошадей герцога. Она знала, что этого никогда не забудет.

Она съела тонкий кусочек хлеба с маслом, лежавший возле ее постели вместе с прелестным чайным прибором, торопливо оделась в изящный костюм для верховой езды, принадлежавший Люси.

Он был сшит Бусвайном, который, по словам Люси, был лучшим портным в Лондоне, еще Девайна повязала на шею белый шарф.

Ее отец никогда не беспокоился о ее одежде, кроме той, что она надевала для верховой езды. «Если я что-то и ненавижу, — говорил он, — так это женщину, которая выглядит неряшливо и неопрятно верхом на лошади».

Мать научила ее так закалывать волосы, что, как бы быстро она ни ехала, они не растрепывались бы. Шляпка Люси была довольно простой, если не считать газовой вуали сзади.

Девайна торопилась. Только подойдя к двери, она вдруг вспомнила, что забыла подкраситься. Она было подумала, что для верховой езды это совсем необязательно, но, вспомнив наставления Люси, припудрила нос и слегка подкрасила губы.

Потом она поспешила по коридору и спустилась вниз по ступенькам.

Служанка рассказала ей, как пройти к стойлам.

Она размышляла о том, что больше всего ей хотелось бы самой выбрать себе лошадь. Это будет гораздо интереснее, чем если лошадь подведут к главному входу.

Девайна пересекла вымощенный булыжником двор и, войдя в первое стойло, увидела, что герцог уже там.

Он гладил великолепного черного жеребца.

Когда она подошла, он обернулся. Девайна не сознавала, что, когда она взглянула на него, в ее глазах был вопрос.