— Все дети должны есть овсянку, хотя и не все её любят.

— Я люблю, — признался Пётр и сразу вспомнил, как не хотелось вставать, когда отец будил его по утрам. Сейчас он согласился бы на всё, лишь бы отец был рядом.

Из глаз Ларина покатились слёзы.

На подоконниках росли цветы, которые были необычных расцветок и источали тонкий аромат. Хотелось подойти к каждому горшочку и рассмотреть цветок.

В коридоре свернули направо и остановились перед дверью с блестящей ручкой. На двери красовалась металлическая табличка с единственным словом — «Директор».

Ларин поднял руку и трижды постучал.

— Входите, Ларин Пётр, — раздался знакомый голос.

Толкнув дверь, мальчик вошёл в кабинет. Наталья Ивановна осталась за дверью. Кабинет директора был огромным, как класс. Мебель казалась маленькой, даже какой-то кукольной. Большой директорский стол, а от него в направлении двери второй длинный стол со стульями. Напротив окон во всю стену располагались стеллажи, закрытые стеклом. Там за стеклом на прозрачных полках стояли всевозможные призы, дипломы, грамоты. Справа у двери вешалка, на ней одиноко висела широкополая шляпа.

— Проходи, Ларин Пётр, присажиснял очки и принялся вытирать их руками — так, как это делают все дети.

Наталья Ивановна сделала вид, что не заметила, как плачет мальчик. Она появилась в столовой, когда Пётр доедал кашу и ложка звякала о дно тарелки.

— Илья Данилович просил, чтобы после завтрака ты зашёл к нему.

— Куда? — задал вопрос Ларин.

— В кабинет, в школу. Я тебя провожу.

Они обошли здание, поднялись на высокое крыльцо и остановились перед массивной дубовой дверью. Справа у двери висела металлическая табличка: «Специализированная школа № 7 для одарённых детей». Тяжёлая дверь открылась на удивление легко и бесшумно. Широкий коридор, золотистый паркет, бело-голубой потолок с нарисованными облаками. Когда мальчик шёл по коридору, то ему показалось, что потолок стеклянный и он видит летящие над собой облака.

«Может, на самом деле в этой школе учатся инопланетяне или уж очень правильные вундеркинды», — подумал он. вайся, — указал на стул директор.

В этом огромном кабинете с высоченным потолком, огромными окнами Ларин почувствовал себя совсем маленьким, беспомощным ребёнком. Он отодвинул тяжёлый стул, уселся, положил руки на стол.

— Ты убежал из дому? — строго произнёс Илья Данилович.

— Да, — признался мальчик.

— Это не очень хороший поступок, ведь тебя, наверное, ищут. Ты никому не хочешь сообщить, где находишься?

— Это будет зависеть от результатов нашего с вами разговора, Илья Данилович, — произнёс Пётр Ларин и сам удивился, как по-взрослому он построил фразу.

Кончики губ директора слегка приподнялись вверх, а глаза за стёклами очков сузились, и под очками прорисовались лучики морщинок.

— Ив чём же будет заключаться наш разговор, молодой человек?

Пётр передёрнул плечами, сцепил пальцы рук так, как это делала Соня Туманова.

— Я не хочу учиться в своей школе. Мне там очень плохо и одиноко. У меня там нет ни одного друга, ни одного человека, который меня понимает.

— А откуда у тебя такая уверенность, Ларин Пётр, что здесь тебя поймут? И откуда тебе известно о существовании этой школы?

— В газете прочитал.

С лица директора мгновенно сползла добродушная улыбка, а прямо над переносицей возникла вертикальная складка.

— Это в вашей нехорошей школе научили тебя врать?

— Простите, — выдавил из себя Пётр.

— Давай говорить как взрослые.