— Да, но, судя по карте, как раз эту большую болотину нам и не перескочить. Ситников, здесь не указано, что через неё проходит дорога. По-моему, это место осушат только лет через сто. Ваша железная дорога идёт в обход, там постоянные изгибы, мы не сможем ехать прямо. Через это болото должен быть мост, я знаю, что там ещё остались остовы креплений, мы видели их, когда ходили в поход с мальчишками. Но я очень сомневаюсь, что он построен уже сейчас, иначе на карте его бы отметили.

— Ладно, поедем туда сами и на месте всё посмотрим.

Пётр ехидно усмехнулся.

— Ситников, между прочим, буквально через полчаса сюда прибудет ваша учительница. Не хотите ли вы её подождать?

— Пётр, я тебе уже ясно сказал, что, забравшись не в своё время, я не имею права множить подобную безответственность. Увы, историю личной жизни бедной девушки нам придётся переписать.

Час спустя нанятая Ситниковым двуколка покатила по пыльному просёлку, вздымая горы песка.

Пётр с удивлением отметил, что Ситников прекрасно ориентируется в окрестностях, и благодаря тому, что все кратчайшие дороги и повороты были ему знакомы, путешествие не заняло слишком много времени.

Перед ними развернулась унылая картина. Жухлые стебли, торчащие из серых холмиков травы, особенно выразительно напоминали о надвигающемся осеннем увядании. Тусклые дикие цветы, напоминающие вереск, там-сям проглядывали тёмно-фиолетовыми мазками посреди ржаво-бурой гати, под которой дышал сырыми испарениями холодный вязкий ил.

Пётр и Ситников остановились, когда грязь зачавкала под ногами, а следы, оставленные их ботинками, немедленно налились бурой водой.

Единственным утешением путникам могло бы послужить строительное крепление, на которое ровными штабелями были уложены секции железнодорожного полотна. Один пролёт деревянного моста, можно сказать, был уже готов. Сейчас вокруг него было безлюдно, и всё свидетельствовало о том, что строительство ведётся неспешнее некуда. Разумеется, можно было бы подождать несколько месяцев… если бы на скрижалях судьбы Ситникова не была написана ссора с поручиком Зайченко, апофеоз которой должен произойти в следующий понедельник.

Пётр помрачнел. План, и без того кажущийся ему маловероятным, похоже, предстояло похоронить.

Впрочем, Ситников как будто догадался, какие мысли терзают мальчишку.

— Пётр, Пётр, а ещё волшебник! Ты постоянно забываешь о межпространственном коридоре.

— Да куда уж, Ситников! Теперь впечатления меняются так часто и они столь насыщенны, что забудешь и более простые вещи. Но что вы хотите этим сказать?

— Разве ты сам не догадался? — горячо воскликнул инженер-химик. — Мы с тобой точно знаем, что в две тысячи втором году пути тут есть. Я это знаю, и ты это знаешь. Значит, с помощью локомотива нужно разогнать машину времени до скорости в триста сорок километров, и мы автоматически попадём в то время, когда здесь будет прекрасное железнодорожное полотно через болото, которого уже и в помине не осталось.

— А локомотив?

— Локомотив разобьется. Увы. Но тут мы с тобой ничего сделать не сможем.

Ещё раз посмотрев на безрадостный пейзаж, Пётр скользнул взглядом по волнующейся в такт ветру бурой траве, уходящей в самый горизонт, и зашагал к двуколке. И тут лошадь, которую похлопывал по шее извозчик, разразилась неожиданным ржанием. Другое призывное ржание раздалось ей в ответ. Пётр резко обернулся и увидел, как вьётся клубами пыль по дороге. Несколькими секундами позже стало возможно рассмотреть стремительно приближающуюся к ним двуколку, которой вместо извозчика правила молодая женщина в сером дорожном костюме.