В то самое время, когда Пётр карабкался в подвешенный к потолку кубрика верёвочный гамак, туман ушёл, следуя за железным кораблём гвардейцев. Ночное небо очистилось, и в нём засияли мохнатые, как астры, южные звёзды. Вахтенный нараспев произнёс заклинание, и «Каракатица», неслышно тронувшись с места, тихо пошла вперёд, призрачно белея во тьме поднятыми парусами и оставляя позади себя слабо мерцающий пенный след.

ГЛАВА 9

Бездельник на палубе. Мне жаль, что я не чайка. Трёхсотлетняя склочница. Палуба — это святое. Надвигается шторм. У него в каюте персональный акваланг! Порченый корабль. На мостике юнга! Ад и дьяволы. Те, чьё появление было предсказано

На кораблях, бороздящих безбрежные океанские просторы, не существует общего для всех распорядка дня. В то время как часть команды стоит на вахте, другая часть отдыхает после тяжкого морского труда. Поэтому никто не бегает по кораблю, вопя во всё горло: «Подъем!» Не звонят будильники, не бьют колокола, никто не стаскивает с вас одеяло, не поливает вас холодной водой из чайника и не опрокидывает ваш гамак, вываливая вас, сонного, на палубу вместе с постелью. На кораблях, бороздящих океанскую ширь, такого не водится. Усталый вахтенный проходит по спящему кубрику, трогая за плечо тех, кому пришло время заступать на вахту, и привыкшие к размеренному чередованию сна и бодрствования матросы молча встают и начинают торопливо одеваться, спеша сменить усталых товарищей, много часов подряд сочинявших стихотворные заклинания. В свободное время матросы на Островах молчаливы: им приходится слишком много говорить на работе.

Поэтому, если вы по какой-то причине не включены в состав ни одной из сменных вахт, ваш сон никто не потревожит, пока вам самому не наскучит это приятное занятие. Пётр как раз и был таким человеком, не входившим ни в одну из вахт, и потому выспался так, как не высыпался уже давненько. Проснувшись, он даже подумал, что теперь не сможет заснуть в течение, по крайней мере недели, а то и двух.

В окошко с частым переплётом, прорезанное в потолке матросского кубрика, светило яркое полуденное солнце. Половина гамаков пустовала, в других спали усталые ночные вахтенные. В углу кубрика кто-то молча штопал выбеленную морской солью полотняную рубаху; ещё один матрос, вытянув шею, скоблил густо намыленный подбородок остро отточенным кортиком. Поймав на себе взгляд Петра, он дружески подмигнул, но ничего не сказал — наверное, не хотел будить спящих.

Пётр выбрался из гамака и сладко потянулся. Матрос, который вечером одолжил ему свою куртку, спал в соседнем гамаке.

Пётр осторожно пристроил куртку рядом с ним, взял из своего гамака мятую рубашку и двинулся к трапу, который вёл на палубу.

Капитана он нашёл на мостике. Старый морской волк, подбоченясь, стоял у перил, а на перилах, прямо напротив него, сидела крупная морская чайка. Заметив Петра, чайка разинула длинный жёлтый клюв с острым крючком на конце и пронзительно крикнула. Капитан обернулся и приветственно дотронулся до своей шляпы.

— Здоров же ты спать, чужеземец, — сказал он. — Познакомься с Маргаритой. Да не забудь поблагодарить, невежа! Ведь это она принесла весть о твоём появлении на Острове Скелета.

— Ио моём тоже, — заметил Свисток, вскарабкиваясь Петру на плечо. Он широко зевнул и потянулся, весело блестя на солнце своим медным брюшком. — Кстати, пусть эта пингвиниха посмотрит на меня повнимательнее и убедится, что я вовсе не похож на червяка.

Чайка презрительно каркнула и демонстративно клюнула перила мостика, как делают вороны, склёвывая дождевых червей.