И ни одного пацана из всего выводка.
Ну, обрисовал черному его счастливое будущее. Радости на его морде не заметил. В таком же мрачном состоянии он закрепил на себе штаны. В таком же расплатился со мной. Но доброго Пути пожелать не забыл.
Упрашивать и уговаривать я не стал. Не моя это работа. Хочет жить ради бога! Нет это его выбор.
Уже возле двери я остановился.
– Знаешь, мужик, то чем не пользуются, отмирает.
– Как?!
– А вот так. Было и нету. Это я тебе, как врач, говорю.
– Подожди, Многодобрый. Не уходи.
И хозяин лавки стал ощупывать то, чем наградила его природа. В данном, конкретном случае, природа не поскупилась.
– Скажи, Многодобрый, сколько стоит твое лечение?
Оказалось, бог, в которого верит черный, не берет на службу баб и скопцов.
Операцию решили делать в этот же вечер. Очень уж торопился мужик. Боялся, наверно, что его сокровище возьмет и отвалится. Ведь столько времени он им не пользовался. Да и у меня на завтра другие планы. И в другом месте.
Пока я готовил инструменты и анестезию, Алми сказочку про ильтов говорил. (Назвал таки он свое имя. Вернее, прозвище. Ну, имя мне его нужно, как спящему снотворное). Болтал Алми, не замолкая. На нервной почве, наверно. Хорошо хоть в обморок не грохнулся, когда я свои инструменты достал. Только посерел немного. Ильту, конечно, огромное спасибо и благодарность перед строем. Но сегодня я проверенными инструментами решил работать. Привычными.
Ильты считаются не только лучшими бойцами, но и лучшими хирургами этого мира. Редко один ильт два таланта имеет. И лекаря, и бойца. Но иногда чудеса случаются. И тогда этот военно‑полевой хирург, говорят, может все. Кроме колдовской стрелы, понятно.
– А господин и колдовскую стрелу может вынуть, – радостно скалится Малек.
И мужик резко замолкает. Минуту молчит. А то и две.
– Многодобрый, а заклинание на здоровье ты знаешь?
И черные пальцы опять стали оглаживать штаны. Пониже раны.
– Для тебя, уважаемый Алми, я и заклинание прочту. Потом. Любой каприз за твои монеты.
Пальцы вернулись к широкому, звякнувшему поясу. Радость на черной физиономии сменилась задумчивостью.
– А сколько это будет стоить?
– Меньше, чем есть у тебя.
Типа, расплатишься при любом раскладе.
Мужик согласно кивнул.
– А заклинание на сына?…
– Таблеток от жадности тебе не надо? Или твоим женам. Для беременности. Ты только скажи. Я всегда рад помочь. Лично. И за отдельную плату.
– Не надо, Многодобрый. Лично, не надо. Алми, кажется, понял. Сына я сам. Потом.
– Правильно. Сам оно лучше. И главное, потом. Когда рана заживет.
– А он не отпадет?
И черный опять занялся ревизией своего хозяйства.
– Не отпадет.
Подготовка к операции заняла больше времени, чем сама операция. Но делал я ее, понятно, не в лавке. Нашлась наверху каморка на две бойницы. Чистая и почти пустая. Там же я и заклинание прочитал. Надеялся, Алми про него забудет. Как же! Похоже, мужик только о нем и думал. Анестезия‑то местная, а болтать во время операции я запретил, вот черный и нафантазировал себе незнамо чего. Накрутил себя так, что абы какую туфту, ему уже не подсунешь. Учует. А не поверит заклинанию, и операции может не поверить. И помрет от банальных сомнений.
Говорят, все болезни от нервов. Вот я и не стал нервировать пациента. Вместо В лесу родилась елочка, заговор бабы Уляны зачитал. На русском, понятно, языке.
Не думал, что заполнил. Но, когда понадобилось, слова сами из памяти выскакивали. Как чертик из коробочки.
Сначала шептал, потом выл, потом опять шептал. Мужика, похоже, проняло. Таких круглых глаз я давно ни у кого не видел.
А когда я закончил, и глянул на Малька, у меня самого глаза округлились, и челюсть на грудь упала. |