|
Мы жили на чеки социального страхования, то есть не шиковали. Кроме того, артрит Мори с каждым месяцем становился все свирепее: бывали дни, когда он не мог стащить себя с постели, а иногда ноги совсем отказывали. У меня тоже был целый букет «радостей»: потеря легкого, пораженного раковой опухолью, проблемы с простатой, замена тазобедренного сустава и несколько других болячек, не смертельных, конечно, но они продолжали накапливаться. Позаботиться о нас было некому, вот мы и решили перебраться в дом престарелых. И выбрали Гектора Макферсона, не из-за приличного обслуживания и, уж конечно, не из-за питания. Просто он предоставлял маленькие квартирки с двумя спальнями, и мы могли постоянно быть вместе. Кроме того, больше никто не хотел нас слушать. Большинство людей толкует о «Тайгер Вудз»<sup></sup> и Майкле Джордане, Джулии Робертс и Томе Крузе. Мы же беседуем о Писании и Бамбино<sup></sup>, Мэй Уэст, Богарте и Лефти Гроуве<sup></sup>. Они прикалывают на стены снимки Пэм Андерсон и Пэрис Хилтон, мы вспоминаем журнальные вырезки с портретами Бетти Грейбл и Риты Хэйуорт в наших бараках.
Мы переселились за пару лет до начала нового тысячелетия и были вполне довольны. Полагаю, кое-кто из соседей считал нас голубыми, хотя в толк взять не могу, что, по их мнению, делает парочка девяностолетних старперов, когда гасит свет. Мы знали, что наше будущее весьма ограничено, то есть почти сведено к нулю, поэтому толковали о прошлом. О Джей Эф Кей<sup></sup> и Никсоне, о Нашуа и Свопсе<sup></sup>, о Шугаре Рее Робинсоне и Джерси Джо Уолкотте<sup></sup>, о тех, кто еще жив и кого уже нет, а таких больше всего… вроде Мэрилин, Джеймса Дина и Брайана Пикколо.
Но рано или поздно разговор обязательно заходил о Лавке чудес Аластера Баффла, где мы встретились много лет назад. — Что за местечко! — восхищался Мори. — Знаешь, я действительно верил, что он может творить волшебство. — А, брось, Мори, — не соглашался я. — Он продавал фокусы. В каждом был такой хитрый механизм. Стоило купить фокус, и Аластер показывал, как он работает. — Я же не сказал, что мы с тобой могли творить волшебство. Но сам он был магом. — Ты превращаешься в старого маразматика, — объявил я. — А ты — в старого сварливого ворчуна, — парировал он. — Черт возьми, я был мальчишкой! Впереди были вся жизнь, целый мир, миллиард возможностей! Почему бы мне не поверить в волшебство? — Он никогда не называл себя волшебником. По-моему, он именовался иллюзионистом. — Он вообще никак себя не называл, — уперся Мори. — Зато мог сделать так, чтобы попугай исчез, или превратить его в яйцо, а в одиннадцать лет это и считается магией. — Да, он был хорош, верно?.. — задумчиво протянул я. — Интересно, почему мы ни разу не видели его по телевизору или в кино? — Если в нынешних фильмах Супермен летает, а космические корабли мчатся со скоростью света, кому нужен настоящий волшебник? — Он не был настоящим волшебником, — повторил я. — Для нас с тобой он был вполне настоящим. Недаром мы постоянно туда возвращались, верно? — Пока не переросли все эти чудеса. — Я так и не перерос, — настаивал Мори. — Просто жизнь все больше усложнялась, и у меня появилось много других дел. — Черт, — вздохнул я, — наверное, стоило нанять его для выступлений в пиццерии. Может, тогда дела пошли бы лучше. — Он не согласился бы. — Откуда тебе знать? — Он был ценителем прекрасного, а не исполнителем, — убежденно заявил Мори. |
