— Жаль, — вздохнул я. — А вдруг ему удалось бы колдовством вытянуть из карманов клиентов побольше деньжат?

— Вполне вероятно, что при желании удалось бы, — заверил Мори. — Впрочем, думаю, плевать он хотел на деньги, иначе с чего бы ему тратить по субботам полчаса, чтобы показать нам пару дюжин фокусов? Только чтобы заставить нас потратить четвертак или полдоллара?

Что поделать с этим Мори? Вот он всегда так. Вцепится в задачку пятидесяти-семидесятилетней давности и ходит по кругу!

— Успокойся! — раздраженно бросил я. — Он, скорее всего, уже полвека как в могиле.

— И что с того? Благодаря ему мы встретились.

— Ну да, Уолл-стрит провалилась бы, не будь Голда и Силвера.

— Что с тобой? — удивился он. — Ты никогда не был таким.

— Раньше я никогда не нуждался в собственной кислородной подушке. Не бегал каждый час в туалет. Обходился без трости и вообще без кучи вещей, которые сейчас мне жизненно необходимы.

— Брюзга, — пробормотал он. — Старый брюзга.

— А ты молодой? — съязвил я. — Я еще помню девяносто свечей на твоем именинном торте. Черт меня побери, если весь дом едва не сгорел!

— Брось, Нейт, — уговаривал он. — Это наши золотые годы, а ты чертовски ворчлив! Попробуй хоть немного развлечься!

— Мои золотые годы прошли четверть века назад… но и тогда у меня все болело.

— Думаешь, ты единственный постарел? — не выдержал он. — Еще месяц, и я даже не смогу перебраться из инвалидной коляски в свою чертову кровать, но при этом не сижу, как последний болван, и не жду смерти.

И опять началась ежедневная проповедь на тему о том, что мы должны быть не сторонними наблюдателями на празднике жизни, а участниками, и так далее, и тому подобное. И, как всегда, я пытался не рассмеяться при мысли о том, как он со своей инвалидной коляской и я с тонной металла в бедре и кислородной подушкой пытаемся в чем-то участвовать. Черт, да чаще всего его руки слишком сильно ныли, чтобы передвинуть шашку на доске, а что же до меня… последнее время мне все чаще и чаще хотелось вышвырнуть кислородную подушку из окна и разом покончить со всем этим делом.

Наконец он немного успокоился, и мы стали спорить, какой фильм предпочли бы посмотреть: с Джоном Уэйном или Гэри Купером. Возможно, наилучшим вариантом стал бы Клинт Иствуд, но он был одним из новых, так что в расчет мы его не брали.

— Прости, что я вспылил, — сказал Мори. Он всегда говорил это, и всегда искренне. Не его вина: его так одолел артрит, что приходилось время от времени выпускать пар.

— Все в порядке, — кивнул я.

— Спасибо.

— Конечно, знай я, каким чирьем в заднице обернется наше совместное проживание, попросил бы Аластера Баффла превратить тебя в рогатую жабу еще в те времена.

— По крайней мере, я мог бы попроситься с ним в турне. Представление Сильвии об отдыхе ограничивалось шопингом в Эванстоне.

— Он не ездил в турне. Он всегда был на месте, — возразил я.

— Интересно, он все еще там?

— Брось, Мори, он не был молод уже тогда. Ну а сейчас ему было бы лет сто двадцать — сто тридцать.

— Знаю, — отмахнулся он. — Все же интересно, существует ли лавка.

— Семьдесят пять лет спустя?

— Мы забежали к нему сказать, что идем в армию, помнишь?

— Да, семьдесят пять лет назад она была открыта.

— Нейт, я собираюсь провести остаток жизни в этом гребаном здании.