Тот внезапно подался вперед, протянул руку и коснулся щеки Мартина. Госпитальер отпрянул. В этом жесте сквозило нечто женственное.

— Между нами, как мне показалось, сложились доверительные отношения, сэр Мартин. И сейчас, после того… после того, как супруга оскорбила меня… я не могу оставаться с нею. Сейчас глубокая ночь, и мне не к кому больше обратиться…

Мартин какое-то время смотрел на Обри, а затем, не произнеся ни слова, захлопнул дверь перед его носом.

ГЛАВА 5

Караван приближался к богатой Дорилее. Теперь перед путниками расстилалась, радуя взор, плодородная равнина. Многие уже предвкушали отдых после изнурительного перехода по унылым каменистым плоскогорьям. Там и сям зеленели оливковые рощи, сверкала в лучах заходящего солнца река, в зарослях кустарников щебетали птицы. Стены укрепленного города, сложенные из циклопических каменных блоков, казались надежной защитой, но не менее отрадным было известие о том, что в окрестностях Дорилеи немало горячих источников, многие из которых слывут целебными и возвращают силы.

По прибытии люди и животные разместились на постой. Мартин немедленно отправился на конюшню. Эйрик уже расседлал его скакуна, насухо вытер потные бока саврасого и накинул на него легкую попону. Завидев мнимого госпитальера, он объявил:

— Надеюсь, в следующий раз не я, а ты будешь оруженосцем, слугой, конюхом и поваром в одном лице. Вот тогда-то ты наконец поймешь, каково приходится бедному варангу!

— Не будем загадывать, — улыбнулся Мартин, думая о Руфи, которая нетерпеливо ждет его возвращения. — Всякое может случиться.

Образ девушки возник перед его глазами, и рыцарю пришлось сделать усилие, чтобы вернуться к действительности. Сейчас следовало кое-что обсудить с рыжим.

Они знали, что в Дорилее каравану предстоит разделиться: одна его часть под водительством того же Евматия двинется через ромейские владения на запад, к побережью Средиземного моря, другая повернет на юго-восток и углубится во владения Конийского султаната. В Дорилее к обеим частям каравана присоединятся новые люди, поэтому следует быть начеку.

Мартин умолк, заметив, что Эйрик слушает его вполуха, время от времени таинственно улыбаясь в рыжие усы. В ответ на вопрос о том, чему, собственно, он радуется, приятель ухмыльнулся:

— Вчера, вскоре после того, как сэр Обри, впав в ярость, разогнал своих людей, мне удалось-таки окончательно поладить с хорошенькой козочкой, горничной твоей надменной недотроги. Им пришлось ночевать где попало: кому под повозками, кому в конюшне. А я, как ты знаешь, парень не промах, потому и сумел пробраться на сеновал к душечке Санниве и приголубить красотку… Мало того: она оказалась девицей, и теперь мне, как и полагается в таких случаях, придется на ней жениться. Это я ей твердо обещал.

Мартин едва не расхохотался. Его любвеобильный приятель уже имел с пяток жен, разбросанных по всему свету, при случае навещая каждую и одаривая очередным младенцем. Такое положение вещей нисколько не обременяло совесть рыжего язычника, и при случае он любил похвастать, сколько тратит на воспитание своих отпрысков.

Неожиданно Эйрик, словно позабыв о недавних любовных приключениях, произнес:

— Мне бросилось в глаза, что во время сегодняшнего перехода нашего высокородного друга Обри окружали какие-то подозрительного вида сельджуки. Особых причин для этого не было — он как будто примирился со своей леди. Она, разумеется, малость погорячилась, зато на следующий день была с ним так мила, что и монах-пустынник бы растаял. Сверх того, леди Джоанна умудрилась поладить с каравановожатым Евматием, хотя тот уже был готов вернуть сэру Обри деньги и распрощаться со столь неуживчивым и сварливым попутчиком. Тем не менее англичанин на протяжении всего дня избегал общества супруги и ее тамплиеров, а вместо этого свел знакомство с тюрками.