– И что это? – Художник, весь в своем творческом порыве, без всякого интереса посмотрел на ключ-карту в моей руке.

– Это ниточка!

– А с виду карточка.

Кружкин безразлично отвернулся от моей находки и протопал в кухню. Видимо, в комнате все интересное он уже сфотографировал.

Я хотела объяснить ему, почему назвала карточку ниточкой: она приведет нас на рабочее место Олега, и мы сможем расспросить коллег молодого человека, вдруг они знают, почему и куда он пропал.

Но не успела, художник подал голос раньше.

– Ого! А это ты видела?! – вскричал он возбужденно, как будто узрел на редкость необычный объект для съемки.

Например, не просто муху, а двухметрового инопланетного инсектоида, в ожидании фотосессии замершего в свете софитов в горделивой позе.

На инсектоида, особенно как следует замершего, я бы тоже посмотрела, поэтому сунула карточку в карман и пошла на зов Василия.

Но никакого инсектоида в кухне, конечно же, не было.

Там был лист бумаги формата А4, но не чисто белый и весь помятый, как в ботинках, а гладенький и с размашистой надписью.

«В моей смерти прошу никого не винить», – крупными буквами вывел кто‑то синим по белому.

Подписи не имелось, но все говорило о том, что записку оставил наш педант Олег. Уж очень ровно, как по линеечке, тянулись поперек листа аккуратные буковки. Да и саму записку ее автор уложил точно на середину столешницы, безупречно вписав маленький белый прямоугольник в большой коричневый. И еще надежно закрепил по углам одинаковыми по размеру кусочками скотча.

– А такой фотографии у тебя не было! – уличил меня Кружкин, щелкая записку камерой смартфона сверху, справа, слева, издали – во всех возможных ракурсах.

– Такой не было, – согласилась я, обессиленно опускаясь на табуретку. – А знаешь почему? Потому что тут не было этой записки!

– Значит, это мы очень удачно зашли, – порадовался Василий.

– И не только мы, – пробормотала я.

– Что ты хочешь сказать? – Кружкин оглянулся на меня, пошевелил бровями.

Я подскочила, как ужаленная:

– Что надо драпать отсюда! Уж теперь‑то участковый совершенно точно должен сюда заглянуть, чтобы увидеть записку!

Я поспешила вернуться в прихожую и прижалась ухом к двери, прислушиваясь: перед выходом из квартиры следовало убедиться, что в коридоре никого нет.

Но кто‑то там был: я услышала голоса. Один звучный, с хорошей дикцией и прекрасно знакомый – Иркин. Второй приглушенный и невнятный, ясно только, что мужской.

– Или его там нет, – громко произнесла подруга. – Или он там сидит и не выходит!

Я поняла, что это предупреждение, и шепотом передала подоспевшему Кружкину:

– Нас тут нет. Сидим и не выходим.

– А если это Олег? И у него есть ключ и он сам войдет? – заволновался Василий.

– Какой Олег? В смерти которого он попросил никого не винить?! – зашипела я. – Пришел с того света дежурную уборку сделать, пыль стереть, еще одну записочку оставить?

– Какие ужасы ты придумываешь. – Художник поежился.

– Это еще не ужасы, – прошелестела я, старательно возя максимально развернутым ухом по двери. – Ужас будет, если пришел Некто Икс! Только не спрашивай, кто это такой, спроси лучше, где мы будем от него прятаться.

– И где? – послушно спросил Василий.

– Отличный вопрос! – сердитым шепотом похвалила я. – Негде, Вася! Окопчик за диваном одноместный, вдвоем мы туда не втиснемся!

Глава 10

Не пойман – не Олег

Одиноко стоять на стреме под закрывшейся дверью Ирке быстро наскучило.