— Если коротко — жить надо дома. Я хочу создать свою фирму. Я хочу, чтобы моя дочь и внуки работали в «Осипов и партнеры», а не в «Брайан энд Твид» или какой-нибудь другой, основанной не мною, фирме. Ты скажешь, что это наивно. И будешь прав. Но у меня есть мечта. Отказываться от нее я сегодня не готов. Повторю: скорее всего, я ошибаюсь.

— Понимаю, — растерянно отозвался Стэн. — Это твое право. Я уважаю твое решение.

* * *

Первой на пересказ беседы со Стэном отреагировала дочь. Она вскочила, бросилась на шею к отцу и стала его целовать. А Лена просто расплакалась. Вадим был очень доволен.

— Ну и слава богу, что вы со мной согласны! Правда, надо понимать, что денег таких в Москве я не заработаю.

— Не переживай, нам, вроде, и так с избытком хватало. — Подумав секунду, Лена добавила. — Кстати, не забывай, что реально ты бы платил тридцать процентов налогов. Так что получилось бы не двести пятьдесят тысяч, а… Сколько, Маш?

— Ой, мам, ну ты совсем гуманитарий, — рассмеялась гордая дочь, — получилось бы сто семьдесят пять тысяч. Тоже, кстати, до фига!

— Ну и сленг, — педагогично возмутился Вадим, восхищенный умением Машки считать в уме. — Однако, тебе, как будущему юристу, следует знать вот что. По советско-американскому договору об устранении двойного налогообложения действует правило ста восьмидесяти трех дней.

— А что это за зверь? — Машка устроилась в кресле поудобнее, зная, что рассказы Вадима о законах всегда подробны.

Лена, которая твердо решила, вернувшись в Москву, получать второе образование, юридическое, теперь считала себя тоже приобщенной к миру законов. Она закурила, чтобы слушать объяснения Вадима с удовольствием.

— Значит, так! Если гражданин Союза получает зарплату в Штатах, но находится на их территории менее ста восьмидесяти четырех дней в году, в законе сказано — не более ста восьмидесяти трех дней, то он не платит местные налоги. Получается, он их платит в Москве. С другой стороны, по нашему внутреннему законодательству я должен платить подоходный налог в Союзе, полученный из заграничных источников, только при условии, что я находился на территории СССР более ста восьмидесяти трех дней. Понятно?

— Понятно, — кивнула Лена, которая в присутствии дочери, разумеется, не могла признать, что слова-то она поняла все, а вот что из этого следует — абсолютно нет!

— Пап, как ни крути, все равно получается триста шестьдесят пять дней в году. Либо там, либо тут — ты попадаешь! Разве что только в високосный год…

— Наоборот! В високосный год как раз сложнее! — Вадим обрадовался, что у него есть адекватный слушатель. — Смотри! Я в Штатах провожу ровно сто восемьдесят три дня и вылетаю в Москву. Значит, формулировка «более ста восьмидесяти трех дней» на меня не распространяется. Так?

— Так! — Машка напряженно соображала.

— Я прилетаю в Москву, и у меня остается опять сто восемьдесят три дня. На самом деле, даже сто восемьдесят два, при перелете из Штатов в Союз день теряется в самолете. Мы прилетаем на следующий день. Календарный. Вот и получается, что остается сто восемьдесят два дня. И из американской зарплаты я опять ничего платить не должен!

— А в эту поездку как выходит? — вступила в разговор Лена.

— Так потому я и рассчитал дату вылета на четвертое августа. Все тютелька в тютельку.

— Ну хорошо. Это я понимаю. В этот раз мы сэкономим треть от ста двадцати тысяч, деленных пополам.

— Сколько это будет? — спросила Лена, больше желая заставить Машку опять заняться устным счетом, чем выяснить точную сумму экономии.