— Ну говорили, — Илона смутилась, ведь правда говорили. — Но он все равно лучше, чем эти, с трясущимися руками. И большевистскими сердцами.

— Ты это, смотри бабушке Ане не скажи! И так у нее сегодня сердце тянет. Она мне уже успела пожаловаться.

— Не заговаривай мне зубы! Что ты намерен делать?!

— Сейчас еще посидим, поговорим, а потом — спать!

— Вадик, я тебя знаю, ты же все равно ночью уедешь туда.

— Мам, я не поеду!

— Ты не сможешь! Объясни, почему?!

Вадиму на мгновение показалось, что мать искренне расстроилась от того, что он не собирается защищать Белый дом. И тут Вадим сообразил, как успокоить маму, и показать, что он все-таки не безучастно относится к ситуации.

' — Ну, хорошо. Слушай. Есть такое понятие — «пушечное мясо». Это не про меня. Люди у Белого проявляют героизм. Бесспорно. Но кто-то должен еще и соображать. Я полагаю, что кое-что я придумал. Не многое. Не глобально. Но кое-что. Этим я сегодня занимался. Я почти не рискую. Успокойся!

— Ты встречался с Ельциным? — во взгляде Илоны мелькнул восторг.

Вадим даже опешил. Конечно, приятно, что мама была столь высокого мнения о его возможностях. Но не до такой же степени. Он к Кузе-то еле пробился!

— Нет. Но с другим правильным человеком общался. И давай на этом закончим разговор.

— Хорошо. Но ты обещаешь, что ночью туда не поедешь?

— Обещаю.

— Помни, ты отвечаешь за всю семью. Ты не вправе рисковать, — Илона резко повернулась и пошла к дому.

Вадим с грустью заметил, как постарела мама. Как согнулась ее спина. Походка стала тяжелой, раскачивающейся. Господи! Слава богу, что родители еще живы! Хотя бабушкам-то уже за девяносто. Может, порода такая.

Когда Вадим вернулся на террасу, как раз шли новости по «Эху». Все вслушивались, ловя слова, прорывающиеся сквозь треск.

— Глушат? — предположил Владимир Ильич.

— Тихо! — неожиданно резко рявкнула Лена. При этом она внимательно следила за Вадимом, периодически поглядывая на свекровь.

Вадим заметил это и понял, что мать с женой сговорились заранее — кто с ним будет разговаривать. Илона успокаивающе кивнула Лене, мол, все в порядке.

— Они действуют не по-большевистски, — неожиданно подала голос Анна Яковлевна, как только закончились новости.

— Кто? — первой очнулась Эльза Георгиевна.

— Как кто?

— Ну кто, ваши гэкачеписты?

— Они не мои! Они предатели! Они подняли руку на Генерального секретаря! Такого в нашей партии никогда не было! — Голова ровесницы века гордо откинулась назад, глаза блеснули, а вилка с шумом полетела на стол.

— А как надо было по-большевистски? — не удержался от искушения Вадим.

— Пап, отстань от бабушки, — Машка, до сих пор тихо сидевшая в уголке и со страхом ожидавшая, что ее вот-вот отправят спать, не смогла удержаться, чтобы не защитить прабабушку. Она уже несколько лет выступала грудью вперед, если ей казалось, что старушек кто-то обижает.

— По-большевистски должны… — начала было бабушка Аня, но бабушка Эльза решила перехватить инициативу.

— Надо было расстрелять несколько десятков студентов на площади. Потом изнасиловать пару-тройку приличных дам. Ну и, наконец, повесить на фонарных столбах человек двадцать простолюдинов, чтобы все сразу стало ясно! — Теперь уже Эльза Георгиевна гордо сверкала взглядом.