Вышедший навстречу управляющий был почти высокомерен, словно это не он совсем недавно улыбался заискивающе и норовил поймать взгляд ее голубых глаз.

— Мисс Эмма, сэра Гарри нет, и для вас больше не будет.

— Можно мне войти, я заберу кое-какие вещи?

— Если что-то осталось из ваших вещей, — он подчеркнул слово «ваших», явно намекая, что у нее нет ничего своего, — назовите адрес, мы переправим. Леди Федерстонхо распорядилась не пускать гостей в дом.

Эмма увидела, что из дома выносят мебель.

— Сэр Гарри уезжает?

— Нет, это увозят мебель.

— Куда?

— В доме приказано не оставлять ничего из того, чем пользовались в последние месяцы.

— Из-за меня?

— В том числе и из-за вас. Извините, мисс, мне нужно работать.

Эмма вспомнила:

— Передайте сэру Гарри письмо…

Глядя, как ловко и ничуть не смущаясь она залезла за корсаж и достала листок, Джеймс мысленно усмехнулся: хорошо, что не видит леди Федерстонхо, не то заставила бы и крыльцо дома, на котором стояла юная женщина, перестроить.

— Вот…

Она уходила по боковой дорожке в сторону Розмари-коттеджа несчастная, с опущенной головой…

Джеймс развернул лист. Неровным почерком, большими буквами, на редкость безграмотно Эмма сообщала Гарри, что уезжает к родным в Хаварден, где и будет рожать. Там ее будут знать, как Эмму Харт,

— О-хо…

Руки Джеймса медленно разорвали листок. Ни к чему сэру Гарри такая обуза, и без того натворил дел.

У Джеймса дочь примерно такого же возраста, конечно, не такая красивая, зато воспитана в строгости, Мари ни за что не позволила бы дочери жить с мужчиной и показывать свое тело кому-либо. А ведь у Эммы тоже есть мать, однажды он спрашивал молодую женщину об этом, куда же ее мать смотрела, когда девушка связывалась с Гарри?

Конечно, Эмма очень хороша, и голос у нее ангельский, вот и воспользовалась бы своими талантами, чтобы хорошо выйти замуж, а не связываться с баронетом. Джеймс, осуждал Эмму за стремление попасть не в свой круг, жажду получить то, что ей от рождения не доступно, не принадлежит. Конечно, хочется выбиться из деревенской тяжелой жизни, это не грех, но не в шлюхи же! Управляющий хорошо знал, каких женщин привозит молодой хозяин в имение. Родители всегда ругали его за это. Но обычно все обходилось парой разгульных дней, а тут несколько месяцев и слухи в Лондоне. Конечно, сэр Мэтью разозлился.

Еще немного поразмышляв на тему непотребного поведения молодого хозяина и его приятелей, Джеймс махнул рукой: никто не виноват, что эта юная шлюшка забеременела от беспутного сэра Гарри, пусть теперь сама выпутывается!

Приехала Эмма в Ап-Парк в карете, привратник открывал перед ней ворота, а слуги стояли навытяжку. Уезжала в скромной повозке, которую предложил, пожалев, местный викарий.

— Лиз, если ты отправишься со мной, то запомни: для всех я миссис Харт, никто не должен знать о Гарри и Ап-Парке. И о леди Федерстонхо тоже.

— Да, мисс.

— Миссис, Лиз. Я должна сказать своим родным, что вышла замуж за кого-то, иначе нам в Хавардене не жить.

Конечно, ни Сара Кидд, ни семейство Томасов, у которых Эмили до отъезда в Лондон работала нянькой, не должны даже заподозрить, что отец отказался от будущего ребенка. Бабушка Сара и миссис Томас были так добры к ней. Нужно придумать какую-то душещипательную историю о коротком, очень коротком замужестве, закончившемся приездом в деревню к родственникам.

Время поразмыслить у Эммы было, едва живая кляча тащила повозку со скоростью черепахи, но и на том спасибо.