– Кто – они?

– Солдаты, миледи. Стоявшие в Стейверли. Они бродили по ночам вокруг дома, вынюхивая, не вернулся ли его светлость домой из Лондона.

– Мы тогда еще жили в Стейверли, – задумчиво произнесла Пэнси, – и Ричард… ездил на встречу с королем?

– Да, миледи.

– И что же случилось с Джеком?

– Солдаты забрали его… и привели к судье. Если бы его нашел мистер Ворнер, лесник, он бы ничего не сказал, так как знал, что Джек хороший парень и не убьет зайца, даже если будет умирать с голоду. А судья приговорил Джека к ссылке. На ночь его заперли, а на следующий день должны были под конвоем отвезти в Лондон. Мы все были в отчаянии. Ночью я выбралась из дома и побежала к его родителям. Его мать плакала, а сосед был мрачнее тучи, но что мы могли сделать! Я сходила с ума, миледи! Лучше смерть, думала я, чем жить без Джека. Если его пошлют на галеры, он никогда не вернется. Мы все сидели на кухне, когда отец Джека подошел к двери. «Иди сюда, Марта, – сказал он. – Какой-то мужчина хочет тебя видеть». Удивившись, я вышла. Было темно. У калитки в конце сада стоял человек. Я испугалась, уж не сон ли это. Джек, миледи, был на свободе! Я бросилась к нему. Он обнял меня и говорит: «Мы должны попрощаться, Марта, девочка моя. Ты не беспокойся, как только смогу, пришлю весточку». – «Любимый, что с тобой случилось?» – спросила я, и он мне рассказал, миледи, как его освободил из тюрьмы Люций. «Когда они утром придут в камеру, меня там не будет», – смеялся он. Я не могла поверить, что он смеется. Мы такого страха натерпелись… Он поцеловал меня, миледи, и скрылся в темноте. Я стояла, не сознавая, где я и что со мной. Потом подошел отец Джека и повел в дом. Дав в руки Библию, заставил поклясться, что я никогда ни одной живой душе не скажу, что случилось и кто освободил Джека. Все деревенские решили, что его послали на каторгу, и удивлялись, с каким мужеством мы это переносим.

– И Люций, мой кузен, спас его? – тихо спросила Пэнси.

– Да, миледи. Он уже несколько лет был разбойником. Когда помог королю бежать во Францию, солдаты приходили и расспрашивали о нем. А Люций тогда сказал отцу Джека: «Я им задам жару. Мне тут каждый кустик, каждый камешек знаком. Подлые кромвелевские ищейки! И не от таких легавых уходили!» Об этом мне поведал старик Гарри, после того как его сын присоединился к мистеру Люцию. До этого никто и никогда не говорил о нем из страха, чтобы не сказать чего лишнего этим мерзким круглоголовым, или пуританам, не знаю, как уж правильно их и называть.

– Гарри? – удивилась Пэнси. – Старик Гарри отец Джека?

– Да, миледи.

– А ты или Гарри знаете, где он?

– Думаю, старик знает, миледи. Он иногда приносит мне весточку от Джека: то цветок, то ленточку. Будто Джек передает, что еще любит меня.

– Я должна сейчас же пойти к Гарри, – решительно сказала Пэнси.

– Но, миледи, вы забыли про сегодняшний ужин! Уже пора одеваться.

Пэнси посмотрела на часы у кровати, дорогую изящную безделушку, купленную по приезде в Лондон:

– Сейчас пятнадцать минут шестого. Мы ужинаем во дворце в шесть. К сожалению, я должна присутствовать там, у меня нет подходящего предлога не явиться. Придется подождать, пока закончится обед.