– Вы, должно быть, устали, – начал он неторопливо.

– Напротив, я спала до полудня и хорошо отдохнула.

Пэнси, не отрываясь, смотрела на реку, и Рудольф не выдержал, встал и, усевшись на подоконник рядом с ней, взял ее руку в свою.

– Я хочу извиниться перед вами, – произнес он тихо.

Ее пальцы были холодны и безучастны.

– Спасибо, – ледяным тоном отозвалась Пэнси.

– Вы должны выслушать меня, – не сдавался Рудольф. – Я не виноват в том, что случилось прошлой ночью. Предположив, что банда разбойников захватила дом, я рассказал о своих подозрениях сэру Филиппу. Тот сразу приступил к действиям. Я уже не мог отказаться от своих слов. Согласитесь, это выглядело бы, по меньшей мере, странно. Разрушения, причиненные солдатами, и их грубость непростительны, однако я был только невольным участником неудавшейся попытки поймать преступника.

Пэнси отняла руку и наконец взглянула на него:

– Нет никакой необходимости рассказывать все это, кузен Рудольф. Я хорошо знаю, почему вы поехали в Стейверли.

Скрытый смысл ее слов заставил Рудольфа покраснеть, но он посмотрел ей в глаза и сказал:

– Вероятно, мы выбрали не лучшую ночь, застав вас там.

– Мне было крайне неприятно.

– И вы находились там совсем-совсем одна?

– Почему вы спрашиваете?

Его губы тронула едва заметная улыбка, придавшая взгляду уверенность. Пэнси сидела очень прямо, глаза были спокойны, но у ключицы билась маленькая жилка, что не ускользнуло от внимания Рудольфа. Мгновение он смотрел на нее, а потом медленно вытащил из кармана маленький предмет. Он крепко сжал его в руке, словно хотел раздавить, а потом протянул Пэнси:

– А как вы объясните это?

Она взглянула на вещицу в его руке, и сердце ее испуганно забилось. На ладони у Рудольфа лежала маска – черная шелковая маска с двумя прорезями для глаз. Пэнси не шевельнулась, не попыталась взять маску, а крепко сплела пальцы на колене.

– Где вы нашли ее? – спросила она, не скрывая, что знает, кому может принадлежать маска.

– В Стейверли. Она лежала на столике в одной из спален.

– В которой?

– В большой комнате над крыльцом.

Пэнси задержала дыхание. Маску нашли в комнате отца, известной также как комната хозяина, – глава семьи всегда спал в ней. Там, в алькове, увешанном гобеленами, на четырех резных столбиках стояла кровать с зеленым пологом, украшенная поверху страусовыми перьями. С этого ложа можно сквозь низкие окна видеть озеро и парк, а вдали на горизонте густой темный лес, окружавший поместье. Пэнси вспомнила, как однажды, когда отец болел и она не могла сидеть с ним, спросила, не скучно ли ему было без нее. Улыбнувшись, он отвечал: «В этой комнате я никогда не чувствую себя одиноко. Она как сторожевая башня: я смотрю в окно и вижу простирающуюся вдаль землю, которую люблю и которую любили наши предки. Я вижу, как воркуют в лесу голуби, пасутся олени, куропатки пробираются к полям, низко проносятся ласточки, а дикие утки поднимаются над водой и перелетают в другие места в поисках корма. Разве может быть одинок человек, если у него есть возможность наслаждаться тем, что он любит больше всего на свете?».

У Пэнси в ушах звучал голос отца, и она вспомнила, с какой нежностью он говорил. С того самого дня она про себя называла эту комнату смотровой башней поместья Стейверли. А сейчас там нашли маску Люция. Он спал или просто отдыхал на древнем ложе и любовался на расстилающиеся дали.

Пэнси, посмотрев на кусочек черного шелка в руках Рудольфа, живо воскресила в памяти печальные события, разлучившие ее с любимым человеком. В этой маске он скрывался от солдат Кромвеля, а позднее – от людей короля.