Верхом - оно куда интересней, только...

   - Я мышей боюсь, - призналась она.

   - Ну... с мышами я как-нибудь справлюсь.

   Еду принесла не девушка, но грузный мужчина с гнилыми зубами. Он молча поставил поднос на единственный стул и дверь прикрыл. На засов.

   - Чегой надо? - поинтересовался, разглядывая Тиссу.

   - Пару лошадей. Хороших. Таких, которые выдержат дорогу. Еды. И новостей.

   Особенно еды. Близость ее манила.

   Ребра. Жареные на углях. С коричневой корочкой, с жирным соком, вытекающим на миску. Щедро посыпанные крупной солью и тмином. Ароматные. Уложенные на куски белого, рыхлого хлеба. И квашеная капуста с брусничной россыпью.

   - Коней нема.

   - Найди.

   Гнилозубый кивнул, мол, найдет или хотя бы постарается. Тисса очень надеялась, что этот разговор не затянется надолго и ребра не остынут... леди не должна испытывать такой голод!

   А оруженосец приступать к еде раньше рыцаря.

   - Слыхать... всякого. Людишек много пообъявилось. Языкастых. И с города потянулися... ходют по вескам, бають байки, баламутят народ.

   - И чего бают?

   - Да... - опасливый взгляд в сторону Тиссы, видать, не доверяют ей настолько, чтобы разговоры опасные вести. - Бают, что людишки все ровня друг другу, а значится надо у одних взять и другим дать. Тогда и будет шчасте.

   - Слушают?

   - Ну... по-всякому оно. Еще бают, что честным людям надобно вместе быть. И своего затребовать. С оружьем. Что лэрды совсем страх потерямши. И что припугнуть их надобно.

   Ох, от таких разговоров Тисса совсем аппетит потеряла.

   Ну почти совсем.

   - Только здешний народец себе на уме. Сами на рожон не полезут по-за чужого дядьку. А вот если полыхнеть вдруг, тогда да...

   - Ясно.

   Урфин посмотрел на Тиссу и вздохнул, ему явно не хотелось говорить при ней то, что он должен был сказать.

   - Передай... добрым людям, что если говорунов станет меньше, лэрды будут благодарны. Одна больная голова много здоровых сбережет.

   Гнилозубый важно кивнул и поинтересовался:

   - А с бумажками чего?

   - Какими?

   - Которые энти носют. Вона, - он вытащил из рукава мятый листок. - Мне дали, велели, чтоб в комнатах оставлял. И так давал читать, кому охота.

   Листок Урфин разгладил, пробежался по строкам и убрал в карман.

   - Жги. А тех, кто эти глупости разносит, учи. Но аккуратно. Не надо лишнего внимания. И еще, передай, что там, где эти бумаги печатают, немалые деньги крутятся. И если вдруг хорошим людям понадобится эти деньги на какое другое дело использовать, то лэрды с пониманием отнесутся к... уменьшению количества типографий.

   - Так эт... ежель полыхнеть?

   - Будете работать, тогда и не полыхнеть. Что меня видел - забудь. Так оно спокойней будет. Ясно?

   И когда спустя семь дней в гостином доме появится гонец с печатью и бумагой, в которой будет изложено, что Высокий Совет разыскивает мормэра Урфина Дохерти по обвинению в измене и покушению на жизнь лорда-протектора, Завихряй совет вспомнит.

   Он гонца накормит, напоит и теплую бабу подсунет, которая обо всем и выспросит подробненько. А на следующий день выпроводит на тракт, пожелавши удачи. Конечно, награда за поимку государственного преступника обещана немалая, и шевельнется в душе жадность, да только Завихряй ее удавит. К деньгам? Нет, длинный язык к петле приведет. Если не стража вздернет, чтоб не делиться, то лэрд отыщет... или другие. Говорливых нигде не любят.

   Потому и будет Завихряй молчать.