— И что она сказала?

— Она как с цепи сорвалась! Говорила, что ей казалось, будто закон должен защищать невинных жертв и не причинять им еще больше горя и страданий. Ну, я пробовал успокоить ее… ты же знаешь, я говорил… «не я пишу законы!» Казалось, что в ее глазах я был основным виновником и отдувался за все наше правосудие. Я спросил ее, отчего она так волнуется и переживает, а она ответила что-то там о лицемерии пуританской морали, и что эта мораль и есть самая безнравственная вещь на свете… что-то в этом роде. Она сказала, что любую девушку можно окончательно погубить, если к тому, что она стала жертвой преступления, добавится еще и то, что она станет жертвой закона.

— А потом она возвращалась к этой теме?

— Нет.

— А она не спрашивала, не знаешь ли ты каких-нибудь акушеров или гинекологов?

— Нет, — задумчиво произнес Клинг. — Из того, что я понял…

— Он снова задумался. — Значит, вы думаете, что Эйлин Гленнон изнасиловали?

— Да. Это наше предположение, — сказал Мейер. — И по всей вероятности это произошло, когда ее мать лежала в больнице.

— И вы думаете, что Клэр обо всем этом знала… знала об этой беременности… и договорилась об аборте для нее?

— Да. Мы в этом уверены, Берт, — сказал Карелла и замолчал.

— Она даже заплатила за него.

Клинг кивнул.

— Я думаю… проверить ее банковский счет для нас труда не составит.

— Мы вчера уже проверили. Первого октября она сняла со счета пятьсот долларов.

— Понятно. Ну, тогда… тогда мне кажется… ну, значит… ваша правда.

Карелла кивнул.

— Мне очень жаль, Берт.

— Но, вы знаете, если она и поступила так, то только потому, что девочка была изнасилована. Я хотел сказать… она… она бы никогда в другом случае не пошла бы против закона. Вы же понимаете это, ведь так?

Карелла снова кивнул.

— На ее месте, возможно, я поступил бы так же, — сказал он. Он не знал, сказал он правду или солгал, но он все равно произнес эти слова.

— Она ведь только хотела защитить девочку, — сказал Клинг. — Если… если посмотреть на эту ситуацию другими глазами то… она… она фактически пыталась спасти жизнь девочки, а в уголовном праве так и сказано — «для спасения жизни…»

— Но в то же время этим она покрывала от наказания того парня, который изнасиловал Эйлин, — сказал Мейер. — Ему что, это так и сойдет с рук, Стив? С какой стати этот подонок должен спать спокойно…

— А может быть, он вовсе не спит спокойно, — сказал Карелла.

— Может быть, поэтому он и принял свои меры, чтобы спать спокойно. И начал он, возможно, с того, что позаботился о том человеке, кто мог что-то знать об изнасиловании, но сам лично не был причастен к нему.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу сказать, что Эйлин и ее мать не посмели бы рассказать об этом изнасиловании из-за боязни, что потом может натворить этот Гленнон-младший. Но насчет Клэр Таунсенд у него не было подобной уверенности. И он тогда мог последовать за ней в тот магазин и…

— А ее мать знает, кто насильник? — спросил Клинг.

— Да, мы думаем, что знает.

Клинг сдержанно кивнул. В его глазах и голосе не было ничего особенного, когда он сказал:

— Ничего. Мне она скажет.

Его слова прозвучали как обещание.

Этот человек жил этажом выше прямо над квартирой Гленнонов.